Мнения

В Центральной Азии появились первые признаки грядущей полномасштабной войны нового типа — не за нефть и газ, а за воду. Первые столкновения между Таджикистаном и Узбекистаном уже начались. Другие страны региона, не исключая Россию, на очереди.

На августовском саммите Шанхайской организации сотрудничества (ШОС) президент Узбекистана Ислам Каримов без видимого повода обрушился на "некоторые страны" региона, которые слишком увлекаются строительством ГЭС на трансграничных реках, и заявил о необходимости "разумного использования водно-энергетических ресурсов в регионе Центральной Азии, вызывающих сегодня различные и неоднозначные подходы".

"Речь идет не вообще о водных ресурсах стран региона, а использовании ресурсов и водотоков только трансграничных рек, то есть тех рек, которые во все времена обеспечивали жизненно важные потребности государств, расположенных в их бассейне",-- уточнил узбекский президент. Он предупредил, что в ближайшее время может усугубиться положение с обеспечением водой в низовьях Амударьи и Сырдарьи, усугубится экологическая катастрофа высыхающего Арала и станет невозможным проживание здесь десятков миллионов жителей Казахстана, Туркмении и Узбекистана.

И хотя узбекский президент прямо не назвал "некоторые страны", всем было ясно, что имеется в виду Таджикистан, вынашивающий амбициозные планы строительства целой серии ГЭС на реках Вахш и Пяндж, образующих при слиянии главную реку Центральной Азии — Амударью, и на реке Зеравшан — притоке Амударьи.

Продолжение этой истории последовало очень скоро. В конце августа Таджикистан расторг соглашение с "Русалом" о строительстве Рогунской ГЭС. Главной причиной Душанбе назвал нежелание "Русала" строить плотину нужной высоты. "Таджикистан долго ждал, когда "Русал" начнет работу. Но компания не согласилась с требованием нашего правительства построить насыпную плотину на проектном уровне 285 м, а затем поднять ее бетоном до 325 м",-- объяснял "Власти" глава стратегического центра при президенте Таджикистана Сайфулло Сафаров. Сафаров прямо заявил, что "Русал" действовал по указке извне и именно "под влиянием Узбекистана хотел до минимума свести эффективность Рогунской ГЭС".

Отношения между Таджикистаном и Узбекистаном и без того оставляют желать лучшего. Хотя обе страны являются членами одних и тех же региональных организаций — ШОС, ОДКБ, ЕврАзЭс, между ними действует жесткий визовый режим, транспортное сообщение крайне затруднено, а часть таджикско-узбекской границы и вовсе заминирована со стороны Узбекистана. Для Эмомали Рахмона нет злейшего врага, чем президент соседнего государства. И действия таджикского президента — это зеркальное отражение действий узбекского. Когда в ходе американской "антитеррористической операции" Узбекистан заигрывал с США и предоставлял им территорию для своей авиабазы, Рахмон (тогда еще Рахмонов) протянул руку дружбы России. Теперь, когда Ислам Каримов выдворил американские войска и повернулся лицом к России, президент Таджикистана начал демонстрировать явное стремление к сближению с Западом.

На первый взгляд конфликт, в который теперь оказалась вовлечена и Россия в лице "Русала", можно считать явлением сугубо региональным. Однако в действительности его значение существенно выше. Суть дела в том, что по прогнозам многих экспертов, уже в ближайшие 20-25 лет проблема пресной воды станет глобальной и на смену нынешним войнам за углеводороды придут войны за воду. Некоторые из этих войн фактически уже идут.

В оценках состояния и перспектив израильско-палестинского конфликта фактору воды мировые СМИ уделяют относительно мало места — они предпочитают говорить о терроризме, самоопределении палестинского народа, праве Израиля на безопасное существование. Однако водная подоплека конфликта не менее существенна. Большинство водотоков, снабжающих пресной водой Израиль, берут начало на территориях, захваченных в ходе шестидневной войны 1967 года. Это горный водоносный пласт на Западном берегу реки Иордан и Тивериадское озеро (Галилейское море), которое Израиль фактически превратил в свой внутренний водоем, захватив принадлежащие Сирии Голанские высоты.

И именно поэтому все разговоры о размежевании Израиля и Палестины, а также о возвращении захваченных в 1967 году территорий заканчиваются ничем. Учитывая, что за 40 лет, прошедшие со времени шестидневной войны, население Израиля утроилось, обеспечить водой 7 млн человек, утратив контроль над источниками пресной воды, практически невозможно.

Еще более продолжительный и не менее кровопролитный конфликт, индо-пакистанский спор вокруг Кашмира, тоже имеет к воде непосредственное отношение. Истоки практически всех рек, протекающих по территории Пакистана, в том числе главной водной артерии, Инда, находятся в Кашмире, и многие из них — на территории, контролируемой Индией.

Уже в первый год после провозглашения независимости обоих государств, весной 1948 года, Индия продемонстрировала своему соседу действенность "водного оружия", перекрыв снабжение водой каналов, орошающих поля в пакистанской провинции Пенджаб.

В 1960 году Индия и Пакистан нашли компромисс: они заключили договор о развитии бассейна реки Инд, согласно которому в пользовании Пакистана оказывались воды трех западных рек, питающих Инд, а в пользовании Индии — трех восточных. По этому договору Индия брала на себя обязательство не нарушать водосток рек, протекающих по ее территории, но определенных в пользование Пакистана.

Новое обострение водной проблемы произошло в начале 2005 года, когда Дели объявил о планах строительства гидроузла на реке Чинаб. Пакистан усмотрел в этом нарушение договора 1960 года, а мировые СМИ заговорили о том, что "водный удар" по Пакистану может оказаться даже более эффективным, чем ядерный (к тому времени обе страны уже обзавелись ядерным оружием). В конце концов дело было передано на рассмотрение Всемирного банка, который в начале 2007 года вынес свое заключение. Суть его держится в секрете, но обе страны расценили решение банка как свою победу.

Впрочем, наступившее затишье, похоже, имеет временный характер. За годы независимого существования Индии и Пакистана количество пресной воды на душу населения в Индии сократилось почти в три раза — с 5 тыс. кубометров до 1,8 тыс., а в Пакистане — более чем в четыре (с 5,6 тыс. кубометров до 1,2 тыс.). Показатель в 1 тыс. кубометров считается критическим. Так что новое обострение не за горами.

Проблема водопользования в верхнем течении Иртыша пока не приняла столь острые формы, как на Ближнем Востоке или в Кашмире, но также осложняет отношения между странами-соседями. Исток Иртыша расположен на территории Китая, затем река течет по территории Казахстана и России. В конце 90-х годов власти Китая объявили о планах строительства канала в верховьях Иртыша для орошения испытывающих острую нехватку воды земель в Синьцзян-Уйгурском автономном районе. Казахские ученые быстро подсчитали, что после отвода вод на нужды орошения к 2020 году русло Иртыша на всей территории Казахстана и вплоть до Омска, где в него впадает река Омь, может превратиться в цепь болот и стоячих озер. А это будет иметь катастрофические последствия для экономики и экологии не только Казахстана, но и российских областей Западной Сибири.

Попытки решить проблему дипломатическим путем пока ни к чему не привели. Китай противится подключению России к переговорам и настаивает, что проблема должна решаться на двусторонней основе — между ним и Казахстаном.

Среди других потенциально опасных регионов особо выделяется район Нила. Экономика Египта почти полностью зависит от нильской воды, а 95% всего водотока приходит из других стран региона. На руку Египту в этом отношении играет этнический конфликт в Судане: занятым проблемой Дарфура властям этой страны не до масштабных гидротехнических проектов, а потому до поры до времени Египет может чувствовать себя в относительной безопасности.

Глобальная проблема пользования пресной водой осложняется тем, что до сих пор фактически отсутствует единый свод международных законов, устанавливающих общие для всех принципы пользования трансграничных водных потоков и водоемов. Рамочная Конвенция Европейской экономической комиссии ООН по охране и использованию трансграничных водотоков и международных озер (Хельсинки, 1992 г.) является документом регионального значения (членами ЕЭК являются 56 государств Европы и СНГ), устанавливает лишь самые общие правила, затрагивает преимущественно экологические проблемы и в меньшей степени — проблемы управления водными ресурсами. К тому же она имеет рекомендательный характер, и в ней практически отсутствует механизм разрешения международных споров. Соответственно, такие споры могут решаться лишь на основе национального законодательства, а также двусторонних и многосторонних соглашений по каждому конкретному водоему.

И тут простор для маневра велик. До сих пор не потеряла актуальности доктрина Хармона, названная так по имени генпрокурора США Джадсона Хармона, выдвинувшего в 1895 году идею об абсолютном территориальном суверенитете. Согласно этой доктрине, каждое национальное государство может использовать воды международных рек, текущих по их территории, по собственному усмотрению, не обращая внимания на последствия для других государств и не вступая с ними в консультации.

Применительно к узбекско-таджикскому противостоянию этот принцип означает следующее. Увеличив высоту плотины Рогунской ГЭС на 40-50 м, Таджикистан получает возможность накапливать в водохранилище дополнительно порядка трех кубических километров воды, что приблизительно равно среднему стоку реки Вахш за 50 дней. А значит, появляются дополнительные возможности для манипулирования объемами стока. Оставить же орошаемые земли ниже по течению без воды хотя бы на три дня — значит на корню погубить урожай стратегически важных для Узбекистана культур, прежде всего хлопчатника. И хотя на практике маловероятно, что Эмомали Рахмон решится на такое, возможность использовать регулируемый водосброс как инструмент шантажа безусловно сохраняется.

Таким образом, Центральная Азия оказывается регионом, в котором борьба за воду будет проходить наиболее остро. Причем сторонами конфликта могут стать не только Узбекистан и Таджикистан, но и все страны региона, а также ближайшие соседи.

В советское время централизованное планирование позволяло сохранять баланс в отношениях богатых углеводородами Казахстана, Узбекистана и Туркмении с обладающими огромными запасами воды, но небогатыми полезными ископаемыми Таджикистаном и Киргизией. После распада СССР вторая группа стран оказалась в невыгодном положении: нефть и газ им пришлось покупать, а водой, поступающей с их территорий, страны, расположенные ниже по течению рек, пользовались бесплатно.

Активность таджикского президента по строительству цепи гидроузлов в верховьях рек, питающих Амударью, призвана ликвидировать этот дисбаланс. Эмомали Рахмон вынашивает грандиозные планы по превращению своей страны в ведущего экспортера электроэнергии. Он рассчитывает не только покрыть нынешний дефицит энергии в стране (в Таджикистане до сих пор нормой считаются периодические отключения электричества), но и освоить такие рынки, как Афганистан и Пакистан. Ресурсы для осуществления таких планов у таджикского руководства есть: по запасам гидроэнергоресурсов (300 млрд кВт ч в год) Таджикистан занимает восьмое место в мире, а по показателям на душу населения — первое.

Не отстает от Таджикистана и Киргизия, где находится большинство истоков другой великой реки региона — Сырдарьи. Несогласованность сброса воды из Токтогульского водохранилища уже не раз приводила к конфликтам с властями Узбекистана и Казахстана, требующими ограничить сброс в зимнее время и увеличить его летом. Доходило до того, что Ташкент грозил Бишкеку отключениями газа. Сейчас Киргизия пытается перевести отношения с соседями на рыночные рельсы — "энергоносители в обмен на воду".

В самом невыгодном положении находится Казахстан. С одной стороны, это наиболее динамично развивающаяся экономика региона, с другой — из всех постсоветских стран Казахстан имеет наихудший показатель по обеспечению водой в расчете на единицу площади, а подавляющее большинство рек, протекающих по его территории, берет начало либо в Китае (это река Или, впадающая в Балхаш, и Иртыш), либо в Киргизии (Сырдарья), либо в России (Урал). Практически лишены пресной воды основные нефтедобывающие области, что не позволяет в полной мере использовать их экономический потенциал.

Казахские ученые уже подсчитали, что больше всех Казахстану задолжала Россия. Расчет прост: по Иртышу, Тоболу и Ишиму в Россию в год утекает 36 кубических километров, а притекает по Уралу только 8. То есть "долг" России составляет 28 кубических километров пресной воды в год.

И в связи с этим в Казахстане, а заодно и в Узбекистане стали все чаще возвращаться к идее реанимировать старый и, казалось бы, надежно похороненный проект поворота сибирских рек. Идея вновь прозвучала в 2002 году. На этот раз предлагается построить канал длиной 2500 км от реки Обь, чуть ниже впадения в нее Иртыша, до Сырдарьи и Амударьи, чуть выше их впадения в Аральское море. Экологические последствия проекта точно просчитать невозможно, а предыдущий опыт даже менее масштабных гидропроектов в Центральной Азии (таких, как Каракумский канал) показал, что они дают лишь кратковременный эффект, а затем ведут к усугублению проблем — росту объема солончаков, истощению грунтовых вод и увеличению их солености. И тем не менее у проекта нашлись сторонники. Запад пообещал помочь с поиском необходимых для его осуществления $40 млрд (считается, что проект поможет смягчить для Западной Европы негативные последствия глобальных изменений климата в последние годы), а в России главным сторонником идеи оказался мэр Москвы Юрий Лужков. Впрочем, никаких практических действий пока никто не предпринимал.

И тем не менее бурный рост населения Центральной Азии и нужды промышленного и сельского хозяйства на фоне истощения водных ресурсов создают все условия для того, чтобы проблема воды вскоре вышла на первый план, затмив собой все другие проблемы.

"Схватки еще предстоят. Страны это бедные, и каждая капля воды на учете. А ледники тем временем тают, и это устойчивая тенденция. Не нужно забывать главную истину: кто в этом регионе командует водой, тот командует всей Ферганской долиной, да и вообще долинами" — так прокомментировал "Власти" складывающуюся ситуацию эксперт Московского центра Карнеги Алексей Малашенко. Это означает одно: в очень скором будущем водные войны могут заменить нынешние, ведущиеся за нефть и газ.

Куда уходят воды
97,5% мировых запасов воды — это соленая вода морей и океанов. Из оставшихся на долю пресной воды 2,5% две трети приходится на ледники.

Каждый житель развитых стран в среднем использует 500-800 литров воды в день (300 кубометров в год); в развивающихся этот показатель составляет 60-150 литров в день (20 кубометров в год).

Более 40% населения мира (около 2,5 млрд человек) живет в районах, испытывающих среднюю или острую нехватку воды. Предполагается, что к 2025 году это число возрастет до 5,5 млрд и составит две трети населения Земли.

Ежегодно более 2,2 млн человек, главным образом в развивающихся странах, умирают от болезней, связанных с низким качеством воды и неудовлетворительными санитарно-гигиеническими условиями. Ежедневно 6000 детей умирают от болезней, которые можно предотвратить путем повышения качества воды. Ежегодно такими болезнями страдают более 250 млн человек.

В среднем 70% потребляемой пресной воды используется сельским хозяйством, 22% — промышленностью, и оставшиеся 8% идут на бытовые нужды. Это соотношение варьирует в зависимости от дохода страны: в странах с низким и средним доходом 82% используется для сельского хозяйства, 10% — для промышленности и 8% — на бытовые нужды; в странах с высоким доходом эти цифры составляют 30, 59 и 11%.

Из-за неэффективной работы оросительных систем, особенно в развивающихся странах, 60% воды, используемой для сельского хозяйства, испаряется или возвращается в водоемы.

В XX веке масштабы водопользования увеличились в шесть раз и более чем в два раза превысили темпы роста населения.

Подсчитано, что для производства одного стакана апельсинового сока в Бразилии, например, приходится потратить на орошение 25 стаканов воды. Производство 1 кг пшеницы обходится в 0,5 кубометра воды, килограмма хлеба — в 1 кубометр, а 1 кг мяса — в 5 кубометров.

Одним из факторов роста потребления воды стал туризм. В Израиле использование воды гостиницами, расположенными вдоль реки Иордан, считается причиной усыхания Мертвого моря, где уровень воды с 1977 года упал на 16,4 м. Огромное воздействие на объемы отбора воды оказывает, например, гольф-туризм: поле для игры в гольф с восемнадцатью лунками может потреблять более 2,3 млн литров воды в день. На Филиппинах использование воды для туризма угрожает выращиванию риса. Туристы в Гренаде (Испания) обычно используют в семь раз больше воды, чем местные жители, и этот показатель считается обычным для многих развивающихся туристических зон.

По оценкам Института мировых ресурсов (World Resources Institute), запасы пресной воды в странах Средней Азии (без Таджикистана) и в Казахстане суммарно составляют 293 млрд кубометров в год. В расчете на душу населения — 6,1 тыс. кубометров, что почти в пять раз ниже аналогичного показателя для России. Среднегодовой объем использования пресной воды в расчете на душу населения — от 2,1 тыс. кубометра в Таджикистане до 4,9 тыс. кубометра в Туркмении. В России потребление воды на душу населения составляет примерно 0,4 тыс. кубометров в год.

ВЛАДИМИР СОЛОВЬЕВ, БОРИС ВОЛХОНСКИЙ