В Казахстане

Лора ПАЛМЕР

У героев Кадзуо Исигуро есть душа, но для общества они – клоны, их предназначение – быть донорами органов.

Живший в Древней Греции философ Платон представлял социальное устройство идеального государства кастовым. Современный английский писатель, японец по происхождению, Кадзуо Исигуро развивает идею служения, которая вполне бы подошла для платоновского государства. А описанная им в романе “Не отпускай меня” порода человеческих клонов гармонично укладывается в концепцию касты. Но действие романа происходит в современной Англии. В ее реалистических декорациях писатель строит сюжет вокруг древней как мир идеи, но с новой фантастической подложкой: родиться клоном – родиться рабом. Предназначение человека предопределено социальной природой общества.

Сам Исигуро занимает свою излюбленную позицию “наивного” рассказчика, ведя повествование от лица Кэти Ш., которая, как будто не ведая сама, говорит гораздо больше, чем знает. Часто ловишь себя на чувстве, что у нее сильный внутренний цензор, прячущий все неудобные факты в глубины бессознательного. Идентичное переживание вызывали “откровения” английского дворецкого из романа этого же автора “Остаток дня”, явно никак не желающего посмотреть правде в глаза. Все же по сравнению с ним персонаж Кэти Ш. более симпатичен. Она выглядит очень искренней, а ее “наивность” хочется объяснить деликатностью, стремлением устранить свое эго, самопожертвованием. Именно самопожертвование становится у Исигуро высшим смыслом служения. В нем отыскивает главная героиня смысл собственного существования.

При этом Исигуро тщательно обходит вопрос о праве выбора. В результате идея долга девальвируется в рабскую покорность судьбе или же в попытку избежать ее в бесплодных фантазиях, в самообман. Именно эти, лишенные привлекательности, но все же человеческие черты мы наблюдаем как у эпизодических, так и у главных персонажей. В интерпретации Исигуро они вызывают не просто жалость, а брезгливость. Ведь эти чувства не имеют продолжения и не ведут ни к чему, кроме страха и животной покорности. По замыслу автора, в случае с Кэти Ш. читатель должен поразиться мужеству и благородству – умению стоически воспринимать судьбу как данность.

От внимания Исигуро ускользнул важный аспект человеческого существования. Ведь человек – не только “служащий”, но и “бунтующий”. И в этом смысле герои Исигуро лишены человечности. Но что еще больше удивляет в романе, так это общество, в котором возможны такие клонофермы. Как раз это автор никак не обосновывает и не объясняет. Общество описывается им вскользь. Он не дает никаких намеков, чтобы воображение читателя заработало самостоятельно, говоря только, что человеческие клоны – темное пятно, то, что лицемерно скрывают и о чем не хотят говорить. Исигуро прибегает к метафоре “темных закоулков”, где предназначено в темноте пробираться отвергнутым созданиям. В этом обществе нет никаких движений в защиту клонированных (доноров органов), о них умалчивает пресса. Люди шарахаются от клонов, как от мерзких пауков. И только двое из них, таинственная мадам и опекунша, пытаются предоставить доказательства их человечности, но попытка терпит крах под влиянием социально-политических изменений. Хейлшем, уникальный интернат, где улучшили жизнь клонированных детишек, закрывают. Как такое возможно в обществе, где зародилась современная демократия и парламентарная культура? Здесь опять вспоминается дворецкий из “Остатка дня”. В “Не отпуская меня” Исигуро продолжает пугать читателей призраком тоталитарной, шовинистической Великобритании.

Кажется, что у его героев есть и звездное небо над головой, и нравственный закон внутри них. Они способны мечтать, ценить красоту, испытывать романтичные чувства и следовать идее служения и долга вне зависимости от нечеловеческого и даже чудовищного ее наполнения. Но хотя автор и отводит много места описанию их человеческих переживаний, тема человечности клонов не получила достойного развития. Герои выглядят то “человеческими, слишком человеческими”, то слишком ущербными. Хотя в закрытом и тщательно огороженном от внешнего мира интернате ходят упорные слухи о чем-то неведомом и страшном, никому из воспитанников не приходит в голову проверить: что же там, за забором? Повествовательный метод автора таков, что он ничего не скрывает уже в самом начале. Что их ждет, клоны, как и читатель, вроде бы знают с самого начала. Но крайне искусственным выглядит то, что в романе нет никого, кто сказал бы им, что они имеют право на жизнь, что они – люди. Это не приходит в голову даже их двум сторонницам. Жизненный цикл доноров завершается вхождением в половозрелый возраст и занятием сексом, но без возможности иметь детей. Секс становится символом скорой смерти. Только некоторые из них ищут лазейки, пытаясь избежать общей участи. В конце повествования Исигуро безжалостно рушит все их иллюзии. Вот такой “освенцим”, разросшийся до размеров социального мира, рисует писатель. Вопрос о том, как такое общество возможно, остается без ответа. И этот зияющий пробел не может компенсировать даже мастерское описание психологических переживаний героев. Самые яркие из них выражены эстетическими образами. Здесь Исигуро – японец до мозга костей. Он прибегает к двум ярким метафорам: застрявшая в болоте старая лодка и забор из колючей проволоки, где оканчивает свой путь гонимый ветром мусор. Исигуро, сосредотачиваясь на внутреннем мире героев, психологии их отношений, забывает об обществе, в котором они были бы возможны.