Добавить новость
Крах операции “Преемник” // Обновлено
Шрифт:
admin 18 Декабря 2010 в 14:02:36
Завтра, 16 декабря, Казахстан празднует 19-годовщину своей независимости. В этот же день 24 года назад в Алма-Ате произошли памятные всем события, которые многие называют первым массовым демократическим выступлением в СССР. У автора предлагаемого материала - свой взгляд на эти события и то, что им предшествовало.
Если судить по учебникам и выступлениям “очевидцев”, то получается примерно так: советская власть немилосердно колонизировала угнетенный Казахстан, насильно застроила его заводами и университетами, организовала почти геноцид и экологическую катастрофу и почти изжила казахский язык. Особенно умиляет то, что значительная часть этих исследований написана бывшими парторгами и преподавателями истории КПСС, а с лекциями о колониализме зачастую выступают бывшие же секретари обкомов, которые уникальным образом сочетают гордость за свою работу и карьеру и негодование системой, при которой они все это свершили.
Тщательное изучение современной казахстанской мемуаристики позволяет сделать вывод, что по отдельности все было хорошо, а вместе - как-то не очень. Характерный пример. Один автор долго рассказывал, как ему, сыну простого пастуха, тяжело жилось: выходец из Западного Казахстана, московский вуз по комсомольской путевке, долгая и трудная карьера, увенчанная постом замминистра. Половина книги была посвящена трайбализму: как это плохо, вредно и опасно и как ему, западнику, тяжело было работать в окружении чимкентско-джамбулских “родовых баронов”. “Но я, - заявил в конце автор, - всегда ценил кадры только по опыту, образованию, деловым качествам. Не могу не назвать своих выдвиженцев: Амангалиев, Узбекгалиев, Давлетгалиев, Имангалиев, Байгалиев (этимология фамилий указывает на западный регион Казахстана, откуда произошли все перечисленные, а также автор)”. Как говорится, ненавижу в жизни две вещи: расизм и негров или в нашем случае - трайбализм и…
Вернемся к истории, к той ее части, где речь шла о колонизации. При этом как бы развивались наука, образование, социальная сфера, культура. Период конца 70-х - начала 80-х можно будет охарактеризовать такими понятиями, как политическая стабильность, межнациональное согласие, экономическое развитие, социальное благополучие, миграция населения в города. Социально активная часть общества активно занималась “блогерством” путем написания многочисленных жалоб и анонимок в парткомы и органы ГБ. Элита активно делилась на своих и чужих, возникла популярная поговорка на случай неудавшейся карьеры: “С биографией повезло, а с географией - нет”. При этом кадры ухитрялись пребывать в руководящих креслах даже не годами, а десятилетиями... Получается очень знакомая картина… Историки почему-то назовут этот период застоем.
Развязка произошла в 1986 году. По современной историографии после замены многолетнего первого секретаря ЦК Компартии Казахстана, члена Политбюро ЦК КПСС, трижды Героя Социалистического Труда Динмухамеда КУНАЕВА, правившего республикой почти четверть века, на “чужака”, руководителя Ульяновского обкома КПСС Геннадия КОЛБИНА, возмущенная молодежь вышла митинговать на площадь. Соответственно, была жестоко подавлена. В рамках борьбы с национализмом прошли массовые репрессии в отношении республиканской элиты.
Но эту же картину можно описать и в несколько ином ключе. Вернемся в середину 70-х. Опытный политик и управленец Динмухамед Кунаев управляет республикой уже десятилетие. Политические противники и соперники отправлены на пенсию или на низовую работу. Дружба с БРЕЖНЕВЫМ принесла хорошие дивиденды и Казахстану в целом, и его руководителю в частности: Кунаев вошел в состав Политбюро ЦК КПСС. Его авторитет в республике крепнет с каждым годом. В отличие от большинства других республик посты второго секретаря ЦК, руководителей МВД, прокуратуры и КГБ занимают не “варяги”, а местные кадры. Премьер, спикер парламента, главный идеолог, руководитель столицы - верные и преданные соратники, даже не пытающиеся играть в самостоятельную игру. Но тут происходит неожиданное ЧП - Кунаев с инфарктом на несколько месяцев оказывается в московской больнице и как бы выпадает из процесса руководства республикой . И у некоторых особо нетерпеливых соратников начинают сдавать нервы. Пошли разговоры, беседы, размышления вслух: “А кто мог бы?”, “А почему не я?”, “А если я тебя поддержу, что я получу взамен?”. Кто-то в шутку, кто-то всерьез. Отдельные мемуаристы считают, что даже были достигнуты некие политические договоренности. Но закончилось все банально: кто-то навестил лидера в больнице и сообщил, что, мол, Димеке, когда вы находитесь в таком положении, некоторые товарищи, пользующиеся вашим доверием, за вашей спиной делят портфели…
Прошло время. Кунаев поправился и вернулся в Алма-Ату. Методично выявил всех участников переговоров (тем более что некоторые тут же поспешили покаяться) и не спеша (времени у него было много) провел серьезную чистку своей команды. Причем сделал это не сразу, а растянув почти на два года - чтобы не бросалось в глаза. Где-то в этот период, видимо, и возник вопрос о некотором омоложении/освежении элиты, а также о том, кто мог бы возглавить Казахстан после ухода Кунаева на пенсию. Сам Димаш Ахмедович в разговорах упоминал, что хочет проработать до семидесятилетия, то есть до января 1982 года...
Весной 1978 года в рамках крупной перестановки областных руководителей произошла неожиданная ротация. Кресло первого секретаря Алма-Атинского обкома и члена Бюро ЦК получил 39-летний Кенес АУХАДИЕВ, проскочивший сразу через 3-4 положенные для того времени номенклатурные ступени. Его предшественник - 55-летний Асанбай АСКАРОВ, породнившийся с семьей первого секретаря ЦК и многими рассматривавшийся как его очевидный наследник, был направлен в Чимкент. А в декабре 1979 года в Алма-Ату из Карагандинского обкома был переведен на пост секретаря ЦК по промышленности 39-летний Нурсултан НАЗАРБАЕВ, в биографии которого Кунаев мог увидеть свое некое альтер эго (уроженец Алма-Атинской области, металлург, активный, волевой и умеющий выступать молодой политик). Через 5 лет Назарбаев получил кресло премьера и стал третьим человеком в республиканском руководстве.
Димаш Ахмедович активно и бережно пестовал своих выдвиженцев, справедливо рассматривая республиканское руководство (и даже, может, всю республику) как свою большую семью с патриархальным укладом. Отец любил семью, семья любила, уважала и почитала своего отца. Все шло своим чередом, и вопрос об уходе на пенсию как-то сам собой отложился. Тем более что заседавшие в Политбюро (январь 1982 г.) 75-летние Брежнев и КИРИЛЕНКО, 76-летний ТИХОНОВ, 79-летний СУСЛОВ, 84-летний ПЕЛЬШЕ, 72-летний ГРОМЫКО, 70-летний ЧЕРНЕНКО сами не торопились на заслуженный отдых и соратников особо не торопили.
На состоявшемся в 1981 году съезде партии первый секретарь Тургайского обкома Еркин АУЕЛЬБЕКОВ выступил с проникновенной речью: “Товарищи! Если мы сегодня единодушно отмечаем, что в республиканской партийной организации прочно установилась атмосфера деловитости, доверия и высокой требовательности к кадрам, твердой веры в силы коммунистов, трудящихся, умение мобилизовать и вдохновить их, то этим мы во многом обязаны ЦК Компартии Казахстана, его Бюро, лично Динмухамеду Ахмедовичу Кунаеву”.
В общем, 70-летие ознаменовалось награждением третьей Звездой Героя Социалистического Труда…
Сейчас многие высказывают мнение, что если бы Кунаев ушел в 82-м, передав власть кому-нибудь из своих, то многих потрясений удалось бы избежать. Получается, что ушел самостоятельно, на взлете, с почетом. Но история, как известно, сослагательного наклонения не знает, и все вышло иначе.
После того, как в течение трех лет страна похоронила трех генеральных секретарей и многих высших чиновников, к власти пришел Михаил ГОРБАЧЕВ, сразу объявивший курс на перемены. Перемены, в частности, подразумевали смену старых кадров. Когда летом 1985 года Горбачев прилетел в Казахстан и на людях практически не общался с Кунаевым, то многие расценили это как знак. И все же со сменой руководителя республики Москва не стала торопиться: хватало проблем в центре, а фактор Кунаева все-таки гарантировал спокойствие в крупнейшей национальной республике. Но быстро развернувшаяся борьба с привилегиями, коррупцией, злоупотреблениями нанесла мощный удар по репутации республиканского руководства. Воспрянувшая с началом перестройки общественность требовала перемен, обновления, смены надоевших бастыков и вождиков. Застоявшееся руководство утратило мобильность, в центральных газетах - “Правде”, “Известиях” - стали одна за другой выходить нашумевшие статьи под характерными заголовками: “К чему приводит попустительство”, “Протекция”, “Старые связи”, “Паутина”… Начались громкие отставки - руководителей Чимкентской области Аскарова, Алма-Атинской - Аухадиева, Алма-Аты - КОЙЧУМАНОВА, руководителей городов и районов, вузов и заводов, колхозов и НИИ. Причем о репрессиях никто не говорил. Напротив, общество, пресса и значительная часть номенклатуры горячо приветствовали падение вчерашних вождей. Причем среднее и низовое чиновничество видело в чистках представителей высшего эшелона, многие из которых пребывали в элите десятилетиями, долгожданный шанс пробиться наверх.
Кунаев молча сдавал соратников, аккуратно отступая и сохраняя хотя бы видимость контроля над кадровой политикой. Самое интересное, что об уходе он явно не думал, пытаясь выстроить новую комбинацию из числа оставшихся соратников. В начале 1986 года были заменены главы МВД и КГБ, причем впервые за многие годы на эти посты пришли неказахстанские кадры, и теперь все ждали XVI съезда Компартии Казахстана, который открылся 6 февраля. В своем докладе Кунаев подробно осветил успехи республики и покритиковал отдельные недостатки, но другие ораторы придерживались другой тональности. С жесткой критикой политики республиканского руководства и сложившихся традиций выступили многие. Но Ауельбеков, чье выступление на предыдущем съезде цитировалось выше, своей критикой превзошел всех: “На ответственные посты нередко назначали людей по признакам личной преданности, родства, землячества. Провалившегося работника пересаживали из одного руководящего кресла в другое. Процветали лесть и угодничество, подхалимство и приспособленчество. Затухали критика и самокритика, ослабевала связь с массами”.
Стало ясно, что против первого секретаря выступило практически все руководство республики, но одновременно большинство ораторов раскритиковали не только Кунаева, но и друг друга. Кроме того, Москва была завалена компроматом и анонимками на всех возможных претендентов и во избежание узбекского сценария решила взять тайм-аут. На съезде руководство ЦК было полностью переизбрано на новый срок (кроме главы Академии наук Аскара Кунаева, не вошедшего в состав ЦК), а на состоявшемся вскоре съезде КПСС Кунаев вновь вошел в состав Политбюро.
В течение весны, лета и осени были отправлены в отставку президент академии, ректоры КазГУ, КазСХИ и ряда других вузов, председатель Госплана, первые секретари ряда обкомов и председатели облисполкомов. Покончил с собой заведующий отделом пропаганды и агитации ЦК. Исключен из партии и арестован министр автомобильного транспорта. Пауза затянулась, но развязка приближалась. Основные претенденты вели переговоры с аппаратом ЦК КПСС, пытаясь доказать свою исключительность. Людей, верных Кунаеву, кроме его самого ближайшего окружения, уже не осталось. При этом внешний накал борьбы несколько спал, все ожидали решения Москвы.
В 20-х числах ноября Горбачев на заседании Политбюро заявил, что пора задуматься о “вариантах замены”. Тем более что в январе Кунаеву исполнялось 75 лет, что - с учетом его статуса - требовало высокой награды и торжеств, которых всем (кроме самого первого секретаря ЦК) хотелось бы избежать. Вопрос начал решаться достаточно быстро.
В начале декабря Кунаев прибыл в столицу для разговора с Горбачевым. В своих мемуарах участники этого разговора по-разному описывают его содержание, но некоторые нюансы говорят скорее о правоте генсека ЦК КПСС. Лидер Казахстана пытался добиться разрешения на смену ставшего неугодным премьера. Горбачев отказал и поставил вопрос об отставке самого Кунаева. После достаточно резкой беседы Кунаев согласился подать заявление по собственному желанию, при этом дав весьма негативную оценку возможным преемникам из местных кадров. Горбачев дал понять, что преемника пришлют из одного из российских регионов.
Даже если рассматривать этот вопрос вне содержания мемуаров, то было очевидным, что будет обсуждаться вопрос о преемнике, и также очевидным было то, что Кунаев, во-первых, не скажет ничего хорошего о лидерах фронды, считая их предателями, а во-вторых, назвав своего кандидата Горбачеву, он только испортит ему (кандидату) дальнейшую карьеру. Для руководства ЦК КПСС также было очевидно, что замена должна быть со стороны. Второй секретарь ЦК МИРОШХИН не рассматривался как сильная фигура, а такая была нужна даже на переходный период. Большинство руководителей областей было относительно недавно заменено и также не входило в перечень возможных кандидатов. Да и, кроме того, годичная война в республике обусловила недоверие к местным кадрам… Вариант “варяга” на тот момент был фактически безальтернативным.
Кандидатура первого секретаря Ульяновского обкома 58-летнего Геннадия Колбина возникла не случайно. По совместной многолетней работе в Свердловске и Тбилиси его хорошо знали и ценили такие члены Политбюро, как РЫЖКОВ, ЕЛЬЦИН и ШЕВАРДНАДЗЕ. 11 декабря Политбюро рекомендовало его первым секретарем ЦК Компартии Казахстана, а 13 декабря ЦК партии назначил очередной пленум “по организационному вопросу” на 16-е число. По всем обкомам прошла шифрограмма, созывавшая членов ЦК в столицу. Таким образом, практически все руководство в центре и на местах могло догадаться о грядущей ротации.
Данияр АШИМБАЕВ, главный редактор Казахстанской биографической энциклопедии
http://www.time.kz/index.php?newsid=19278
(Окончание следует)
Крах операции “Преемник”
16 декабря состоялся пленум ЦК, на котором выступил секретарь ЦК КПСС РАЗУМОВСКИЙ. Он поблагодарил Кунаева за работу и внес на голосование вопрос об освобождении Кунаева от занимаемой должности и об избрании на это место Колбина. Пленум единогласно проголосовал за оба предложения. Эпоха Кунаева, который правил Казахстаном почти 25 лет, закончилась…
На следующий день начались события, о ходе и значении которых до сих пор спорят все - очевидцы, участники, историки и политологи. По сведениям очевидцев, события развивались примерно следующим образом: утром 17-го из столичных вузов и студенческих общежитий молодежь вначале небольшими группами стала стекаться в центр. При этом многие утверждают, что в толпе явно были люди, занимавшиеся организацией процесса, движением колонн и скандируемыми лозунгами. Протест был, во-первых, против смены Кунаева, во-вторых - против смены его на человека Москвы. Постепенно к изначальному костяку начало подтягиваться подкрепление, большинство из пришедших при этом явно двинулось к площади из любопытства, по инерции присоединяясь к митингующим. Толпа то собиралась, то расходилась, вела себя достаточно мирно, но к вечеру начала проявлять агрессию, вступать в перепалку с милицейским оцеплением, кидать камни, выкрикивать радикальные лозунги. После безуспешных уговоров было принято решение разогнать толпу силой. Тем более что в Алма-Ату прибыло подкрепление - части внутренних войск, на площадь были стянуты курсанты погранучилища и ОМОНа. По городу прокатились беспорядки, небольшие погромы, стычки между молодежью и силовиками. Ночью на предприятиях города были сформированы отряды дружинников, также приступившие к патрулированию улиц. На следующий день беспорядки повторились, но были достаточно оперативно и жестко подавлены.
Из воспоминаний генерала КГБ БОБКОВА: “Столица Казахстана произвела удручающее впечатление, особенно центр - площадь Л.И. Брежнева, где находилось здание ЦК Компартии Казахстана. На площади и прилегающих улицах увидели несколько догорающих автомобилей, всюду валялись осколки стекла, булыжники, палки, железные прутья - следы происходившего здесь побоища. Едва вошли в здание ЦК партии, почувствовали, как напряжена обстановка здесь”.
Работник аппарата ЦК КПСС ОНИКОВ, занимавшийся изучением декабрьских событий, в своих мемуарах писал: “Молодежь вышла на улицы с лозунгами: “Хватит диктовать”, “Каждому народу - своего руководителя”, “И среди казахов есть умные люди”, “Напоминаем, идет перестройка”. Этой ситуацией воспользовались экстремисты, которые учинили дебош на центральной площади и прилегающих улицах. Затем, как заведено, собравшихся разогнали силой. В результате - кровь, убит дружинник, среди раненых - работники милиции, митингующие, прохожие. Первая официальная оценка этого события была дана незамедлительно руководством отдела организационно-партийной работы ЦК КПСС. Центральному Комитету докладывалось, что массовые нарушения общественного порядка в Алма-Ате - результат “казахского национализма”. Однако было непонятно: как объяснить, что всего за несколько часов так массово и организованно казахская молодежь Алма-Аты, не только студенты, но и часть молодых рабочих, оказалась на улице? Невольно напрашивался вопрос: не использовалась ли молодежь какой-то незримой силой в своих корыстных интересах?.. Из бесед с молодежью я понял, что немалочисленные, скажем так, сторонники Кунаева зря время не теряли, усиленно обрабатывая часть студентов в общежитиях в ночь с 14 на 15 и с 15 на 16 декабря. Теплилась, видимо, надежда, что под таким давлением ЦК КПСС может изменить свое же решение, как это произошло однажды в Целиноградской области”.
Как заявил поэт Мухтар ШАХАНОВ на пленуме ЦК ЛКСМ Казахстана в марте 1987 года, “образовался новый тип молодых людей, которых я называю условно людьми без корней. Мне пришлось беседовать с участниками декабрьских событий. И те, с кем я говорил, обнаружили примитивное знание родного языка, родной литературы, обычаев, истории и культуры. И вот они-то, подстрекаемые карьеристами и властолюбцами, взяли на себя смелость говорить от имени народа!”…
То, что было 16, 17, 18 декабря и затем, - известно и понятно. Непонятно, что же все-таки осталось за рамками известных фактов.
Первая версия, которая была озвучена сразу, но почему-то не получила дальнейшего развития в ходе следствия и последующих разборок, - заговор сторонников Кунаева. Вопрос: зачем это было нужно Кунаеву и/или его сторонникам, были ли у них возможности по мобилизации молодежи и был ли шанс на отмену решения о его отставке? Народ, протестующий против ухода своего лидера, - это, конечно, красиво, но последствия были (и есть) слишком очевидны, чтобы идти на такой риск. Возможность и шанс? Маловероятно: Кунаев потерял практически всю команду и контроль над ситуацией; сомнительно, чтобы кто-то пошел на такой риск.
Кто-то из числа тех, кто претендовал на пост первого секретаря ЦК и не хотел прихода “варяга”? Но тогда митинги имели хотя бы минимальный смысл 15-го числа, в преддверии пленума. Собственно, и гипотетические “кунаевцы” тоже бы играли тогда на опережение.
Встает вопрос об организации. Основные участники событий - казахи-студенты и рабочая молодежь, практически все приехавшие из других регионов, жившие в общежитиях, в относительно неблагополучных социальных условиях. То есть публика, не имеющая иммунитета против пропаганды с использованием национальной и социальной риторики и достаточно легко мобилизуемая. Тот факт, что кто-то вел агитацию в общежитиях в дни, предшествующие событиям, несомненен. Вопрос даже не в том, кто это был, а как такое стало возможно? Общежития - объекты режимные. Без “административного ресурса” попасть туда невозможно, а проводить ночью собрания на политические темы и сделать это тайно - невозможно в квадрате. Тем более что вузовская среда, как можно судить из практики и документов, достаточно лояльна к сотрудничеству со всеми возможными органами.
Характерный пример: в 60-х несколько студентов и аспирантов-казахстанцев, живущих в Москве, организовали подобие дискуссионного клуба. Пять или шесть человек собрались, прочитали друг другу несколько докладов и обсудили их. Вечером того же дня минимум двое из них подробно проинформировали “партийные и государственные органы” о составе участников, темах и характере выступлений. Утром эта информация была доведена до руководства республики, которое оперативно приняло воспитательные меры к “заговорщикам”…
Это по поводу небольшого собрания, а тут речь идет о целенаправленной политической провокации (как бы это охарактеризовали тогда да и вполне назвали бы и сейчас).
И возникают вопросы, на которые нет ответа. Почему никто не “настучал”? А если информация поступила, почему ей не дали хода, не зафиксировали документально и не приняли меры? Почему были выявлены участники событий, но никто не нашел организаторов, хотя бы тех, кто занимался агитацией в общежитиях? Почему по прошествии многих лет никто не назвал себя “вождем декабрьского восстания”? Почему те, кто несет прямую ответственность за политический и служебный провал, кто мог знать и предотвратить события, не понесли никакой ответственности за это?
Можно лишь предположить, что задачей было превентивное ослабление позиций московского ставленника и создание предпосылок для его быстрой замены, но участники операции не просчитали ни реакции Москвы, ни того, что толпа так быстро перейдет к агрессивным действиям… А итогом стала очень удобная для всех политическая оценка - стихийное выступление молодежи националистического (ныне - национал-демократического) толка.
У национал-патриотов появились свои “герои”, у силовиков - опыт разгона демонстраций, у властей молодой независимой страны - красивая иллюстрация к лозунгу о борьбе за независимость, у тех, кто пришел на площадь, - возможность назваться героями-революционерами, у населения - страшилка на тему межнациональных столкновений, у “героев” - право требовать с государства квартиры, пенсии и пособия, у “жертв” борьбы с коррупцией - легенда о политических репрессиях, у Москвы - отмазка на случай претензий, как же вы прозевали такое ЧП. Нужно ли пересматривать такую красивую, героическую, а главное, очень востребованную историю?..
Нурсултан Абишевич на XVII съезде Компартии Казахстана летом 1990 года сказал: “Руководство ЦК, избранное на XVI съезде, оказалось неспособным критически оценить свою деятельность. На ключевых постах оказались приверженные прежним стилю и методам работы люди, постаравшиеся сделать все, чтобы, как говорится, не мытьем, так катаньем устранить с политической арены республики инакомыслящих носителей конструктивных идей. В ход шли инсинуации и прямые угрозы, разворачивалась лихорадочная борьба за сохранение пошатнувшейся власти. 1986 год стал для здоровых, прогрессивно настроенных сил годом гонений, практического отсутствия хоть какой-то защищенности. Все это не могло не нанести ущерба демократическим преобразованиям, не затормозить процессы обновления в республике… Когда назрел вопрос о замене руководства, апологеты застоя сделали все от них зависящее, чтобы максимально смягчить невыгодные для себя последствия, привести к руководству “человека со стороны”, не знакомого с местными условиями. Чем все это закончилось, вы хорошо знаете…”
Данияр АШИМБАЕВ, главный редактор “Казахстанской биографической энциклопедии”
http://www.time.kz/index.php?newsid=19279
Если судить по учебникам и выступлениям “очевидцев”, то получается примерно так: советская власть немилосердно колонизировала угнетенный Казахстан, насильно застроила его заводами и университетами, организовала почти геноцид и экологическую катастрофу и почти изжила казахский язык. Особенно умиляет то, что значительная часть этих исследований написана бывшими парторгами и преподавателями истории КПСС, а с лекциями о колониализме зачастую выступают бывшие же секретари обкомов, которые уникальным образом сочетают гордость за свою работу и карьеру и негодование системой, при которой они все это свершили.
Тщательное изучение современной казахстанской мемуаристики позволяет сделать вывод, что по отдельности все было хорошо, а вместе - как-то не очень. Характерный пример. Один автор долго рассказывал, как ему, сыну простого пастуха, тяжело жилось: выходец из Западного Казахстана, московский вуз по комсомольской путевке, долгая и трудная карьера, увенчанная постом замминистра. Половина книги была посвящена трайбализму: как это плохо, вредно и опасно и как ему, западнику, тяжело было работать в окружении чимкентско-джамбулских “родовых баронов”. “Но я, - заявил в конце автор, - всегда ценил кадры только по опыту, образованию, деловым качествам. Не могу не назвать своих выдвиженцев: Амангалиев, Узбекгалиев, Давлетгалиев, Имангалиев, Байгалиев (этимология фамилий указывает на западный регион Казахстана, откуда произошли все перечисленные, а также автор)”. Как говорится, ненавижу в жизни две вещи: расизм и негров или в нашем случае - трайбализм и…
Вернемся к истории, к той ее части, где речь шла о колонизации. При этом как бы развивались наука, образование, социальная сфера, культура. Период конца 70-х - начала 80-х можно будет охарактеризовать такими понятиями, как политическая стабильность, межнациональное согласие, экономическое развитие, социальное благополучие, миграция населения в города. Социально активная часть общества активно занималась “блогерством” путем написания многочисленных жалоб и анонимок в парткомы и органы ГБ. Элита активно делилась на своих и чужих, возникла популярная поговорка на случай неудавшейся карьеры: “С биографией повезло, а с географией - нет”. При этом кадры ухитрялись пребывать в руководящих креслах даже не годами, а десятилетиями... Получается очень знакомая картина… Историки почему-то назовут этот период застоем.
Развязка произошла в 1986 году. По современной историографии после замены многолетнего первого секретаря ЦК Компартии Казахстана, члена Политбюро ЦК КПСС, трижды Героя Социалистического Труда Динмухамеда КУНАЕВА, правившего республикой почти четверть века, на “чужака”, руководителя Ульяновского обкома КПСС Геннадия КОЛБИНА, возмущенная молодежь вышла митинговать на площадь. Соответственно, была жестоко подавлена. В рамках борьбы с национализмом прошли массовые репрессии в отношении республиканской элиты.
Но эту же картину можно описать и в несколько ином ключе. Вернемся в середину 70-х. Опытный политик и управленец Динмухамед Кунаев управляет республикой уже десятилетие. Политические противники и соперники отправлены на пенсию или на низовую работу. Дружба с БРЕЖНЕВЫМ принесла хорошие дивиденды и Казахстану в целом, и его руководителю в частности: Кунаев вошел в состав Политбюро ЦК КПСС. Его авторитет в республике крепнет с каждым годом. В отличие от большинства других республик посты второго секретаря ЦК, руководителей МВД, прокуратуры и КГБ занимают не “варяги”, а местные кадры. Премьер, спикер парламента, главный идеолог, руководитель столицы - верные и преданные соратники, даже не пытающиеся играть в самостоятельную игру. Но тут происходит неожиданное ЧП - Кунаев с инфарктом на несколько месяцев оказывается в московской больнице и как бы выпадает из процесса руководства республикой . И у некоторых особо нетерпеливых соратников начинают сдавать нервы. Пошли разговоры, беседы, размышления вслух: “А кто мог бы?”, “А почему не я?”, “А если я тебя поддержу, что я получу взамен?”. Кто-то в шутку, кто-то всерьез. Отдельные мемуаристы считают, что даже были достигнуты некие политические договоренности. Но закончилось все банально: кто-то навестил лидера в больнице и сообщил, что, мол, Димеке, когда вы находитесь в таком положении, некоторые товарищи, пользующиеся вашим доверием, за вашей спиной делят портфели…
Прошло время. Кунаев поправился и вернулся в Алма-Ату. Методично выявил всех участников переговоров (тем более что некоторые тут же поспешили покаяться) и не спеша (времени у него было много) провел серьезную чистку своей команды. Причем сделал это не сразу, а растянув почти на два года - чтобы не бросалось в глаза. Где-то в этот период, видимо, и возник вопрос о некотором омоложении/освежении элиты, а также о том, кто мог бы возглавить Казахстан после ухода Кунаева на пенсию. Сам Димаш Ахмедович в разговорах упоминал, что хочет проработать до семидесятилетия, то есть до января 1982 года...
Весной 1978 года в рамках крупной перестановки областных руководителей произошла неожиданная ротация. Кресло первого секретаря Алма-Атинского обкома и члена Бюро ЦК получил 39-летний Кенес АУХАДИЕВ, проскочивший сразу через 3-4 положенные для того времени номенклатурные ступени. Его предшественник - 55-летний Асанбай АСКАРОВ, породнившийся с семьей первого секретаря ЦК и многими рассматривавшийся как его очевидный наследник, был направлен в Чимкент. А в декабре 1979 года в Алма-Ату из Карагандинского обкома был переведен на пост секретаря ЦК по промышленности 39-летний Нурсултан НАЗАРБАЕВ, в биографии которого Кунаев мог увидеть свое некое альтер эго (уроженец Алма-Атинской области, металлург, активный, волевой и умеющий выступать молодой политик). Через 5 лет Назарбаев получил кресло премьера и стал третьим человеком в республиканском руководстве.
Димаш Ахмедович активно и бережно пестовал своих выдвиженцев, справедливо рассматривая республиканское руководство (и даже, может, всю республику) как свою большую семью с патриархальным укладом. Отец любил семью, семья любила, уважала и почитала своего отца. Все шло своим чередом, и вопрос об уходе на пенсию как-то сам собой отложился. Тем более что заседавшие в Политбюро (январь 1982 г.) 75-летние Брежнев и КИРИЛЕНКО, 76-летний ТИХОНОВ, 79-летний СУСЛОВ, 84-летний ПЕЛЬШЕ, 72-летний ГРОМЫКО, 70-летний ЧЕРНЕНКО сами не торопились на заслуженный отдых и соратников особо не торопили.
На состоявшемся в 1981 году съезде партии первый секретарь Тургайского обкома Еркин АУЕЛЬБЕКОВ выступил с проникновенной речью: “Товарищи! Если мы сегодня единодушно отмечаем, что в республиканской партийной организации прочно установилась атмосфера деловитости, доверия и высокой требовательности к кадрам, твердой веры в силы коммунистов, трудящихся, умение мобилизовать и вдохновить их, то этим мы во многом обязаны ЦК Компартии Казахстана, его Бюро, лично Динмухамеду Ахмедовичу Кунаеву”.
В общем, 70-летие ознаменовалось награждением третьей Звездой Героя Социалистического Труда…
Сейчас многие высказывают мнение, что если бы Кунаев ушел в 82-м, передав власть кому-нибудь из своих, то многих потрясений удалось бы избежать. Получается, что ушел самостоятельно, на взлете, с почетом. Но история, как известно, сослагательного наклонения не знает, и все вышло иначе.
После того, как в течение трех лет страна похоронила трех генеральных секретарей и многих высших чиновников, к власти пришел Михаил ГОРБАЧЕВ, сразу объявивший курс на перемены. Перемены, в частности, подразумевали смену старых кадров. Когда летом 1985 года Горбачев прилетел в Казахстан и на людях практически не общался с Кунаевым, то многие расценили это как знак. И все же со сменой руководителя республики Москва не стала торопиться: хватало проблем в центре, а фактор Кунаева все-таки гарантировал спокойствие в крупнейшей национальной республике. Но быстро развернувшаяся борьба с привилегиями, коррупцией, злоупотреблениями нанесла мощный удар по репутации республиканского руководства. Воспрянувшая с началом перестройки общественность требовала перемен, обновления, смены надоевших бастыков и вождиков. Застоявшееся руководство утратило мобильность, в центральных газетах - “Правде”, “Известиях” - стали одна за другой выходить нашумевшие статьи под характерными заголовками: “К чему приводит попустительство”, “Протекция”, “Старые связи”, “Паутина”… Начались громкие отставки - руководителей Чимкентской области Аскарова, Алма-Атинской - Аухадиева, Алма-Аты - КОЙЧУМАНОВА, руководителей городов и районов, вузов и заводов, колхозов и НИИ. Причем о репрессиях никто не говорил. Напротив, общество, пресса и значительная часть номенклатуры горячо приветствовали падение вчерашних вождей. Причем среднее и низовое чиновничество видело в чистках представителей высшего эшелона, многие из которых пребывали в элите десятилетиями, долгожданный шанс пробиться наверх.
Кунаев молча сдавал соратников, аккуратно отступая и сохраняя хотя бы видимость контроля над кадровой политикой. Самое интересное, что об уходе он явно не думал, пытаясь выстроить новую комбинацию из числа оставшихся соратников. В начале 1986 года были заменены главы МВД и КГБ, причем впервые за многие годы на эти посты пришли неказахстанские кадры, и теперь все ждали XVI съезда Компартии Казахстана, который открылся 6 февраля. В своем докладе Кунаев подробно осветил успехи республики и покритиковал отдельные недостатки, но другие ораторы придерживались другой тональности. С жесткой критикой политики республиканского руководства и сложившихся традиций выступили многие. Но Ауельбеков, чье выступление на предыдущем съезде цитировалось выше, своей критикой превзошел всех: “На ответственные посты нередко назначали людей по признакам личной преданности, родства, землячества. Провалившегося работника пересаживали из одного руководящего кресла в другое. Процветали лесть и угодничество, подхалимство и приспособленчество. Затухали критика и самокритика, ослабевала связь с массами”.
Стало ясно, что против первого секретаря выступило практически все руководство республики, но одновременно большинство ораторов раскритиковали не только Кунаева, но и друг друга. Кроме того, Москва была завалена компроматом и анонимками на всех возможных претендентов и во избежание узбекского сценария решила взять тайм-аут. На съезде руководство ЦК было полностью переизбрано на новый срок (кроме главы Академии наук Аскара Кунаева, не вошедшего в состав ЦК), а на состоявшемся вскоре съезде КПСС Кунаев вновь вошел в состав Политбюро.
В течение весны, лета и осени были отправлены в отставку президент академии, ректоры КазГУ, КазСХИ и ряда других вузов, председатель Госплана, первые секретари ряда обкомов и председатели облисполкомов. Покончил с собой заведующий отделом пропаганды и агитации ЦК. Исключен из партии и арестован министр автомобильного транспорта. Пауза затянулась, но развязка приближалась. Основные претенденты вели переговоры с аппаратом ЦК КПСС, пытаясь доказать свою исключительность. Людей, верных Кунаеву, кроме его самого ближайшего окружения, уже не осталось. При этом внешний накал борьбы несколько спал, все ожидали решения Москвы.
В 20-х числах ноября Горбачев на заседании Политбюро заявил, что пора задуматься о “вариантах замены”. Тем более что в январе Кунаеву исполнялось 75 лет, что - с учетом его статуса - требовало высокой награды и торжеств, которых всем (кроме самого первого секретаря ЦК) хотелось бы избежать. Вопрос начал решаться достаточно быстро.
В начале декабря Кунаев прибыл в столицу для разговора с Горбачевым. В своих мемуарах участники этого разговора по-разному описывают его содержание, но некоторые нюансы говорят скорее о правоте генсека ЦК КПСС. Лидер Казахстана пытался добиться разрешения на смену ставшего неугодным премьера. Горбачев отказал и поставил вопрос об отставке самого Кунаева. После достаточно резкой беседы Кунаев согласился подать заявление по собственному желанию, при этом дав весьма негативную оценку возможным преемникам из местных кадров. Горбачев дал понять, что преемника пришлют из одного из российских регионов.
Даже если рассматривать этот вопрос вне содержания мемуаров, то было очевидным, что будет обсуждаться вопрос о преемнике, и также очевидным было то, что Кунаев, во-первых, не скажет ничего хорошего о лидерах фронды, считая их предателями, а во-вторых, назвав своего кандидата Горбачеву, он только испортит ему (кандидату) дальнейшую карьеру. Для руководства ЦК КПСС также было очевидно, что замена должна быть со стороны. Второй секретарь ЦК МИРОШХИН не рассматривался как сильная фигура, а такая была нужна даже на переходный период. Большинство руководителей областей было относительно недавно заменено и также не входило в перечень возможных кандидатов. Да и, кроме того, годичная война в республике обусловила недоверие к местным кадрам… Вариант “варяга” на тот момент был фактически безальтернативным.
Кандидатура первого секретаря Ульяновского обкома 58-летнего Геннадия Колбина возникла не случайно. По совместной многолетней работе в Свердловске и Тбилиси его хорошо знали и ценили такие члены Политбюро, как РЫЖКОВ, ЕЛЬЦИН и ШЕВАРДНАДЗЕ. 11 декабря Политбюро рекомендовало его первым секретарем ЦК Компартии Казахстана, а 13 декабря ЦК партии назначил очередной пленум “по организационному вопросу” на 16-е число. По всем обкомам прошла шифрограмма, созывавшая членов ЦК в столицу. Таким образом, практически все руководство в центре и на местах могло догадаться о грядущей ротации.
Данияр АШИМБАЕВ, главный редактор Казахстанской биографической энциклопедии
http://www.time.kz/index.php?newsid=19278
(Окончание следует)
Крах операции “Преемник”
16 декабря состоялся пленум ЦК, на котором выступил секретарь ЦК КПСС РАЗУМОВСКИЙ. Он поблагодарил Кунаева за работу и внес на голосование вопрос об освобождении Кунаева от занимаемой должности и об избрании на это место Колбина. Пленум единогласно проголосовал за оба предложения. Эпоха Кунаева, который правил Казахстаном почти 25 лет, закончилась…
На следующий день начались события, о ходе и значении которых до сих пор спорят все - очевидцы, участники, историки и политологи. По сведениям очевидцев, события развивались примерно следующим образом: утром 17-го из столичных вузов и студенческих общежитий молодежь вначале небольшими группами стала стекаться в центр. При этом многие утверждают, что в толпе явно были люди, занимавшиеся организацией процесса, движением колонн и скандируемыми лозунгами. Протест был, во-первых, против смены Кунаева, во-вторых - против смены его на человека Москвы. Постепенно к изначальному костяку начало подтягиваться подкрепление, большинство из пришедших при этом явно двинулось к площади из любопытства, по инерции присоединяясь к митингующим. Толпа то собиралась, то расходилась, вела себя достаточно мирно, но к вечеру начала проявлять агрессию, вступать в перепалку с милицейским оцеплением, кидать камни, выкрикивать радикальные лозунги. После безуспешных уговоров было принято решение разогнать толпу силой. Тем более что в Алма-Ату прибыло подкрепление - части внутренних войск, на площадь были стянуты курсанты погранучилища и ОМОНа. По городу прокатились беспорядки, небольшие погромы, стычки между молодежью и силовиками. Ночью на предприятиях города были сформированы отряды дружинников, также приступившие к патрулированию улиц. На следующий день беспорядки повторились, но были достаточно оперативно и жестко подавлены.
Из воспоминаний генерала КГБ БОБКОВА: “Столица Казахстана произвела удручающее впечатление, особенно центр - площадь Л.И. Брежнева, где находилось здание ЦК Компартии Казахстана. На площади и прилегающих улицах увидели несколько догорающих автомобилей, всюду валялись осколки стекла, булыжники, палки, железные прутья - следы происходившего здесь побоища. Едва вошли в здание ЦК партии, почувствовали, как напряжена обстановка здесь”.
Работник аппарата ЦК КПСС ОНИКОВ, занимавшийся изучением декабрьских событий, в своих мемуарах писал: “Молодежь вышла на улицы с лозунгами: “Хватит диктовать”, “Каждому народу - своего руководителя”, “И среди казахов есть умные люди”, “Напоминаем, идет перестройка”. Этой ситуацией воспользовались экстремисты, которые учинили дебош на центральной площади и прилегающих улицах. Затем, как заведено, собравшихся разогнали силой. В результате - кровь, убит дружинник, среди раненых - работники милиции, митингующие, прохожие. Первая официальная оценка этого события была дана незамедлительно руководством отдела организационно-партийной работы ЦК КПСС. Центральному Комитету докладывалось, что массовые нарушения общественного порядка в Алма-Ате - результат “казахского национализма”. Однако было непонятно: как объяснить, что всего за несколько часов так массово и организованно казахская молодежь Алма-Аты, не только студенты, но и часть молодых рабочих, оказалась на улице? Невольно напрашивался вопрос: не использовалась ли молодежь какой-то незримой силой в своих корыстных интересах?.. Из бесед с молодежью я понял, что немалочисленные, скажем так, сторонники Кунаева зря время не теряли, усиленно обрабатывая часть студентов в общежитиях в ночь с 14 на 15 и с 15 на 16 декабря. Теплилась, видимо, надежда, что под таким давлением ЦК КПСС может изменить свое же решение, как это произошло однажды в Целиноградской области”.
Как заявил поэт Мухтар ШАХАНОВ на пленуме ЦК ЛКСМ Казахстана в марте 1987 года, “образовался новый тип молодых людей, которых я называю условно людьми без корней. Мне пришлось беседовать с участниками декабрьских событий. И те, с кем я говорил, обнаружили примитивное знание родного языка, родной литературы, обычаев, истории и культуры. И вот они-то, подстрекаемые карьеристами и властолюбцами, взяли на себя смелость говорить от имени народа!”…
То, что было 16, 17, 18 декабря и затем, - известно и понятно. Непонятно, что же все-таки осталось за рамками известных фактов.
Первая версия, которая была озвучена сразу, но почему-то не получила дальнейшего развития в ходе следствия и последующих разборок, - заговор сторонников Кунаева. Вопрос: зачем это было нужно Кунаеву и/или его сторонникам, были ли у них возможности по мобилизации молодежи и был ли шанс на отмену решения о его отставке? Народ, протестующий против ухода своего лидера, - это, конечно, красиво, но последствия были (и есть) слишком очевидны, чтобы идти на такой риск. Возможность и шанс? Маловероятно: Кунаев потерял практически всю команду и контроль над ситуацией; сомнительно, чтобы кто-то пошел на такой риск.
Кто-то из числа тех, кто претендовал на пост первого секретаря ЦК и не хотел прихода “варяга”? Но тогда митинги имели хотя бы минимальный смысл 15-го числа, в преддверии пленума. Собственно, и гипотетические “кунаевцы” тоже бы играли тогда на опережение.
Встает вопрос об организации. Основные участники событий - казахи-студенты и рабочая молодежь, практически все приехавшие из других регионов, жившие в общежитиях, в относительно неблагополучных социальных условиях. То есть публика, не имеющая иммунитета против пропаганды с использованием национальной и социальной риторики и достаточно легко мобилизуемая. Тот факт, что кто-то вел агитацию в общежитиях в дни, предшествующие событиям, несомненен. Вопрос даже не в том, кто это был, а как такое стало возможно? Общежития - объекты режимные. Без “административного ресурса” попасть туда невозможно, а проводить ночью собрания на политические темы и сделать это тайно - невозможно в квадрате. Тем более что вузовская среда, как можно судить из практики и документов, достаточно лояльна к сотрудничеству со всеми возможными органами.
Характерный пример: в 60-х несколько студентов и аспирантов-казахстанцев, живущих в Москве, организовали подобие дискуссионного клуба. Пять или шесть человек собрались, прочитали друг другу несколько докладов и обсудили их. Вечером того же дня минимум двое из них подробно проинформировали “партийные и государственные органы” о составе участников, темах и характере выступлений. Утром эта информация была доведена до руководства республики, которое оперативно приняло воспитательные меры к “заговорщикам”…
Это по поводу небольшого собрания, а тут речь идет о целенаправленной политической провокации (как бы это охарактеризовали тогда да и вполне назвали бы и сейчас).
И возникают вопросы, на которые нет ответа. Почему никто не “настучал”? А если информация поступила, почему ей не дали хода, не зафиксировали документально и не приняли меры? Почему были выявлены участники событий, но никто не нашел организаторов, хотя бы тех, кто занимался агитацией в общежитиях? Почему по прошествии многих лет никто не назвал себя “вождем декабрьского восстания”? Почему те, кто несет прямую ответственность за политический и служебный провал, кто мог знать и предотвратить события, не понесли никакой ответственности за это?
Можно лишь предположить, что задачей было превентивное ослабление позиций московского ставленника и создание предпосылок для его быстрой замены, но участники операции не просчитали ни реакции Москвы, ни того, что толпа так быстро перейдет к агрессивным действиям… А итогом стала очень удобная для всех политическая оценка - стихийное выступление молодежи националистического (ныне - национал-демократического) толка.
У национал-патриотов появились свои “герои”, у силовиков - опыт разгона демонстраций, у властей молодой независимой страны - красивая иллюстрация к лозунгу о борьбе за независимость, у тех, кто пришел на площадь, - возможность назваться героями-революционерами, у населения - страшилка на тему межнациональных столкновений, у “героев” - право требовать с государства квартиры, пенсии и пособия, у “жертв” борьбы с коррупцией - легенда о политических репрессиях, у Москвы - отмазка на случай претензий, как же вы прозевали такое ЧП. Нужно ли пересматривать такую красивую, героическую, а главное, очень востребованную историю?..
Нурсултан Абишевич на XVII съезде Компартии Казахстана летом 1990 года сказал: “Руководство ЦК, избранное на XVI съезде, оказалось неспособным критически оценить свою деятельность. На ключевых постах оказались приверженные прежним стилю и методам работы люди, постаравшиеся сделать все, чтобы, как говорится, не мытьем, так катаньем устранить с политической арены республики инакомыслящих носителей конструктивных идей. В ход шли инсинуации и прямые угрозы, разворачивалась лихорадочная борьба за сохранение пошатнувшейся власти. 1986 год стал для здоровых, прогрессивно настроенных сил годом гонений, практического отсутствия хоть какой-то защищенности. Все это не могло не нанести ущерба демократическим преобразованиям, не затормозить процессы обновления в республике… Когда назрел вопрос о замене руководства, апологеты застоя сделали все от них зависящее, чтобы максимально смягчить невыгодные для себя последствия, привести к руководству “человека со стороны”, не знакомого с местными условиями. Чем все это закончилось, вы хорошо знаете…”
Данияр АШИМБАЕВ, главный редактор “Казахстанской биографической энциклопедии”
http://www.time.kz/index.php?newsid=19279
 |
 |
|
Гость 
