Империя зла

Историкам, ломающим голову над тем, как меняется мир в начале 21 века, стоит обратить внимание на 'кризис с островом Петрушки'. В 2002 г. руководство Марокко отправило 12 солдат на крошечный островок Лейла в Гибралтарском проливе, чтобы они водрузили там марокканский флаг. На острове никто не живет; растительностью он тоже не богат - за исключением дикой петрушки, с которой связано его испанское название Перехиль (остров Петрушки). Однако он давно уже считается спорной территорией, и испанское правительство отреагировало со всей решимостью: на остров вертолетами было переброшено 75 солдат. Они спустили марокканский флаг, водрузили вместо него два испанских, а марокканских военных отправили на родину. Марокканское правительство осудило эти действия как 'акт агрессии'; в ответ Мадрид направил к берегам Марокко военные корабли.

Со стороны вся эта история напоминала водевиль; тем не менее конфликтующие стороны следовало как-то урезонить. Эта задача выпала не ООН, Евросоюзу или, например, Франции, имеющей хорошие отношения с обеими странами, а Соединенным Штатам. 'Я все время думал: 'Каким боком все это меня касается?'', - вспоминал тогдашний госсекретарь Колин Пауэлл (Colin Powell).

Когда стало очевидно, что все другие методы не срабатывают, он в пятницу вечером прямо из собственного дома предпринял экстренный раунд 'телефонной дипломатии': 'Я решил - надо срочно добиваться компромисса, иначе гордыня возьмет свое, позиции ужесточатся, люди начнут упрямиться. Кроме того, скоро ко мне должны были приехать внуки - я обещал сходить с ними искупаться'.

К субботнему утру он на собственном компьютере подготовил проект соглашения. Пауэлл убедил обе стороны согласиться с ним, затем сам расписался за тех и других, и отправил соглашение по факсу в Мадрид и Рабат. Испания и Марокко выступили с официальными заявлениями, выражая Соединенным Штатам благодарность за помощь в урегулировании кризиса. Пауэлл мог спокойно вести внуков купаться.

Случай, может быть, и незначительный, но весьма характерный. Никаких жизненных интересов в районе Гибралтарского пролива у Соединенных Штатов нет. Но они были единственной страной, способной урегулировать кризис - по простой, но важнейшей причине. В условиях однополярного мира, в котором мы жили после распада СССР в 1991 г., Америка была единственной сверхдержавой.

Позднее то лето - лето 2002 г. - будет рассматриваться как апогей однополярности, когда Америка была 'новым Римом'. Предшествовавшее ему десятилетие пьянило. Экономика США роста как на дрожжах, курс доллара взлетел до неба, главы американских компаний превратились в суперзвезд мирового масштаба. Затем, после 11 сентября, Америка единолично сделала борьбу с терроризмом первым пунктом международной повестки дня. Но это время уже позади.

Америка и сегодня остается мировой сверхдержавой, однако она ослабла. В военно-политической сфере ее гегемония по-прежнему неоспорима, но по остальным составляющим однополярности - экономической, финансовой, культурной - позиции США уже не столь прочны.

Отчасти это связано с 'взлетом' других держав. Россия, зависевшая в 1990-х от американской помощи и кредитов, сегодня сводит бюджет с профицитом в десятки миллиардов долларов. Страны Восточной Азии, когда-то отчаянно нуждавшиеся в поддержке Международного валютного фонда (International Monetary Fund), теперь финансируют американскую задолженность. Китай, чей экономический рост в девяностые подпитывался почти исключительно экспортом в США, сегодня занял место Америки в качестве крупнейшего потребительского рынка сразу по нескольким ключевым категориям.

Но есть и другая причина. В сфере мировой политики у Америки на руках были мощнейшие козыри, каких не имела в истории ни одна другая страна. Тем не менее почти по всем параметрам - с точки зрения решенных проблем, достигнутых успехов, созданных институтов, укрепления репутации - становится очевидно, что она распоряжается ими крайне неудачно. Как же США упустили такой шанс? Помимо субъективных факторов, - конкретных шагов, предпринимавшихся конкретными личностями, о которых написано уже очень много - подобные ошибки стали возможны, как это ни парадоксально, из-за самого невероятного могущества Америки.

Американцы твердо верят в благую силу конкуренции. Мы убеждены, что отдельные люди, группы и корпорации действуют эффективнее, если находятся в конкурентной среде. Однако, когда речь заходит о событиях на международной арене, мы об этом как-то забываем.

С момента крушения СССР Америка высилась над миром как колосс, не имея соперников, никем не сдерживаемая. У этой ситуации были свои плюсы, но одновременно она придавала Вашингтону высокомерие, небрежность и леность. Поначалу, впрочем, все было иначе. Когда Советский Союз распадался, президент Джордж Буш-старший не рядился в тогу лидера единственной сверхдержавы. Его администрация не трубила о победе в 'холодной войне', а старательно закрепляла преимущества, связанные с распадом СССР, четко понимая, что этот процесс может обернуться вспять или перерасти во вспышку насилия.

С большей очевидностью могущество США проявилось при Клинтоне. Проблемы в других странах - даже очень далеких от американских берегов - в конечном итоге неизбежно ложились на 'письменный стол' Вашингтона. Зачастую в их решении принимали участие и другие страны, но только вмешательство Америки позволяло покончить с кризисами - на Балканах, на Восточном Тиморе, с серией конфликтов на Ближнем Востоке, Восточноазиатским экономическим кризисом, дефолтами по внешней задолженности в Латинской Америке.

Вашингтон действовал все напористее - а другие государства все активнее сопротивлялись этому. Кое-кого из команды Клинтона обвиняли в заносчивости. Но это можно считать лишь мягкими упреками по сравнению с враждебностью, которую сумел навлечь на себя Джордж Буш-младший. После терактов 11 сентября страна сплотилась, а в мире Америка вызывала в основном сочувствие. Но война в Афганистане усилила ореол всемогущества вокруг США, придав смелости самым ярым сторонникам 'жесткой линии' в рядах администрации. Америка не нуждается ни в помощи других стран, ни в прежних механизмах легитимации и сотрудничества, заявляли они, она превратилась в мировую империю, способную своими руками творить новую реальность.

В однополярную эпоху изменилось не только содержание американской политики, но и ее стиль - он приобрел имперские и императивные черты. Контакты с зарубежными лидерами по-прежнему осуществляются, но они превратились в 'улицу с односторонним движением'. Часто правительствам других стран просто сообщают: США намерены делать тот-то и то-то. Высокопоставленные американские чиновники живут в собственной 'скорлупе', редко вступая в подлинный диалог со своими зарубежными коллегами, не говоря уже о других иностранцах. Визиты Буша в другие страны - на прошлой неделе, к примеру, он побывал в Лондоне - кажется, организуются таким образом, чтобы он как можно меньше вступал в контакт с местным населением.

'Когда мы встречаемся в американскими чиновниками, все происходит так: они говорят, мы слушаем - мы редко спорим с ними или откровенно высказываем свое мнение, потому что они не в состоянии это воспринять. Они просто раз за разом повторяют американскую точку зрения, словно турист, считающий: если он будет говорить громче и медленнее, его поймут', - заметил в разговоре со мной высокопоставленный консультант одного из европейских правительств по внешнеполитическим вопросам. У иностранцев возникает впечатление, что американские чиновники совершенно не понимают обстановку в мире, которым пытаются руководить.

'Есть два типа переговоров - когда в зале присутствуют американцы, и когда их нет', - рассказывает бывший постпред Сингапура при ООН Кишоре Махбубани (Kishore Mahbubani). Поскольку американцы живут в 'коконе', они не видят 'фундаментального сдвига в отношении всего мира к Америке'.

Проще всего списать враждебность, вызванную бушевской кампанией в Ираке, на 'завистливый антиамериканизм' (хотя и этот элемент, несомненно, присутствует). Но для большинства стран мира главное в иракской войне - не Ирак, а сама Америка. У людей вызывает беспокойство уже тот факт, что одна-единственная страна на планете обладает таким могуществом. Даже если иракский вопрос будет решен, 'американская проблема' никуда не денется.

Николя Саркози (Nicolas Sarkozy) настроен откровенно проамерикански и не скрывает, что во многих отношениях рассматривает Соединенные Штаты как образец для подражания. Когда, вскоре после избрания президентом, он встретился с Кондолизой Райс (Condoleezza Rice), госсекретарь спросила: 'Чем мы можем вам помочь?' Ответ Саркози весьма красноречив: 'Улучшить ваш имидж в мире. Когда самая мощная, самая успешная страна, по необходимости возглавляющая наш лагерь, одновременно является и одной из самых непопулярных в мире, возникает трудная ситуация. Это создает огромные проблемы для вас самих и ваших союзников. Поэтому делайте все возможное, чтобы вас воспринимали лучше - вот этим вы мне и поможете'.

Неоконсервативный публицист Роберт Каган (Robert Kagan) полагает: нельзя требовать от Америки, чтобы она действовала по-иному - она просто 'ведет себя так же, как любая мощная держава'. Но этот аргумент не учитывает той уникальной роли, которую США играли в международной дипломатии 20 века.

Вспомним, после первой мировой войны, когда Америка выступила с инициативой создания Лиги Наций, которая регулировала бы международные отношения, она уже была самой мощной страной мира. Она была преобладающей державой и в конце Второй мировой войны - но стала основателем ООН, создала Бреттон-вудскую систему международного экономического сотрудничества и большинство действующих сегодня международных организаций. В 1945 г. мир лежал у ее ног, но президенты Франклин Делано Рузвельт и Гарри Трумэн не стали создавать 'американскую империю'. Вместо этого они строили мировой порядок на основе альянсов и многосторонних институтов, помогали другим странам встать на ноги, предоставляя им гигантские объемы государственной помощи и частных инвестиций.

Соединенные Штаты строили плотины, финансировали периодические издания, делились с другими странами техническими знаниями и опытом. Они посылали за рубеж преподавателей и студентов, чтобы люди могли больше узнать об Америке и американцах. Вашингтон считался с союзниками, хоть те никоим образом не могли сравниться с Америкой по мощи и влиянию. США проводили совместные учения с малыми странами - хотя это и не вносило особого вклада в повышение боеготовности американских вооруженных сил. Целых полвека американские президенты и госсекретари колесили по свету и принимали у себя зарубежных коллег, ни на минуту не прекращая дипломатических усилий.

Результатом этих трудов стал мир богатый и безопасный, мир, настроенный проамерикански. Была заложена основа для динамичной глобальной экономики, где каждый может внести свою лепту, а сама Америка чувствует себя как рыба в воде. Но учет интересов других - это в первую очередь просвещенное понимание собственных интересов. Самое главное, действия Америки - слова и дела, форма и содержание - убеждали страны мира, что ее гигантской мощи не следует опасаться.

Сегодня задача состоит в том, чтобы разработать новый подход для новой эпохи, отражающий реалии международной системы, где влияние распределяется равномернее, чем раньше, и каждый имеет право голоса. Взлет других держав гарантирует Америке важнейшую - пусть и иную - роль на международной арене.

В будущем, когда дела у Китая, Индии, Бразилии, России, ЮАР и множества стран поменьше будут идти все лучше и лучше, между ними неизбежно возникнут новые точки напряженности. У многих из них существуют традиционная вражда, пограничные споры и текущие конфликты друг с другом, что дает Соединенным Штатам возможность играть важную и конструктивную роль 'честного посредника', занимающего центральное место в международном устройстве. Эту роль Соединенные Штаты - страна с глобальными интересами и глобальным присутствием, полным 'портфелем' влияния и различными иммигрантскими сообществами в составе населения - могут научиться играть с величайшим искусством.

Эти функции, конечно, сильно отличаются от традиционной роли сверхдержавы. Здесь речь не идет о вертикальной иерархии, когда Америка принимает решения, и уже пост-фактум сообщает о них благодарному - или безмолвствующему - миру. Роль посредника предусматривает консультации, сотрудничество, и даже компромиссы - но в ситуации, когда активных игроков на мировой арене много, именно способность формировать повестку дня и организовывать коалиции становится первостепенной формой влияния.

А 'спрос' на американское влияние по-прежнему велик. 'Никто в Азии не хочет жить в условиях китайской гегемонии. 'Китайской мечты', способной вдохновлять людей, не существует', - объясняет сингапурский ученый Саймон Тай (Simon Tay). То же самое можно сказать об американской идеологии. По мнению бывшего президента Бразилии Фернанду Энрике Кардозу (Fernando Henrique Cardoso), чего мир на самом деле хочет от Америки - так это того, чтобы она хранила верность собственным идеалам.

Эта роль - роль страны, определяющей общечеловеческие идеалы - и сегодня по силам только Америке. В этом смысле ее 'жесткое влияние' неразрывно связано с 'мягким'. Но только сочетание и того, и другого обеспечивает ей уникальное место на международной арене. Однако, для того, чтобы реализовать любую стратегию в новых условиях, Америке сначала нужно решить проблему более общего порядка. Она должна избавиться от собственного страха. Именно страх породил в Соединенных Штатах параноидальную, паническую атмосферу, именно страхом обусловлены наши стратегические просчеты.

Почти по всем объективным показателям положение Америки сегодня вполне благополучно. Если вспомнить о серьезнейших опасностях, с которыми нам приходилось сталкиваться в прошлом, - угрозами со стороны нацистской Германии, сталинской агрессией, угрозой ядерной войны - сейчас ситуация складывается благоприятно, и 'мир вращается в нашу сторону'. Тем не менее, Америка превратилась в страну, охваченную тревогой, ее беспокоят террористы и 'деструктивные государства', мусульмане и мексиканцы, иностранные компании и свободная торговля, иммигранты и международные организации.

Самая мощная держава в мировой истории сегодня воспринимает себя как осажденную крепость, одолеваемую силами, не поддающимися ее контролю. 'Риторика страха' вводит в заблуждение слишком многих американцев. Мы запугали самих себя настолько, что уверились - у Америки нет другого выхода, кроме как действовать быстро и в одиночку, в превентивном и унилатералистском порядке. В результате мы сумели разрушить десятилетиями формировавшееся доброжелательное отношение к нам во всем мире, оттолкнули союзников и внушили уверенность врагам, не решив при этом большей части внешнеполитических проблем, с которыми столкнулись. Из-за невнимания, страха и бюрократической трусости карикатурный образ 'плохого американца' рискует превратиться в реальность.

Отчасти внешняя политика складывается из того, что мы делаем, но отчасти - и из того, что мы собой представляем. И если действия Вашингтона за рубежом порой кажутся жесткими, ошибочными и несправедливыми, сама Америка всегда оставалась открытой, гостеприимной и толерантной.

Осенью 1982 г. я - восемнадцатилетний студент - приехал сюда из Индии. Ситуация в Америке тогда была не слишком благополучной. Безработица достигала 10,8%, - такого не было со времен Второй мировой войны - процентные ставки зашкаливали за 15%. Вьетнам, Уотергейт, энергетический кризис, захват американских дипломатов в заложники в Иране - все это сильно отразилось на уверенности американцев в себе. Советский Союз летел вперед на всех парах, его влияние за рубежом - от Афганистана и Анголы до Центральной Америки - усиливалось. Израиль вторгся в Ливан, из-за чего нестабильная ситуация на Ближнем Востоке стала еще более напряженной.

Тем не менее Америка оставалась на удивление открытой, радушной страной. Ее воплощением был президент Рональд Рейган. Несмотря на рекордно низкие рейтинги популярности, он, оказавшись в самом центре урагана, излучал оптимизм. Перед лицом усиливавшейся мощи Москвы он с уверенностью утверждал: советская система охвачена кризисом, которого ей не пережить, и закончит свои дни 'на свалке истории'.

Где бы я ни бывал, атмосфера была неизменно теплой и гостеприимной. Такого ощущения я прежде никогда не испытывал - для молодого иностранца оно говорило о щедрости и многообещающих перспективах этой страны.

Чтобы Америка могла процветать в нынешней - новой и непростой - эпохе, чтобы она могла действовать успешно в условиях взлета других держав, ей необходимо отвечать лишь одному критерию. Сегодня она должна оставаться все той же гостеприимной и захватывающей страной в глазах молодого студента-иностранца, какой увидел ее четверть века назад восемнадцатилетний застенчивый юнец - ваш покорный слуга.

Данная статья представляет собой отрывки из книги Фарида Закариа 'Постамериканский мир' (The Post-American World)

Максим Коробочкин , ИноСМИ.Ru
Опубликовано на сайте inosmi.ru: 25 июня 2008, 09:17
Оригинал публикации: Enfeebled superpower: how America lost its grip