Не стало великого Габо

Прощальное письмо Габриэля Гарсиа Маркеса
На сотнях сайтах в интернете опубликован этот текст. Великий колумбийский писатель Габриэль Гарсиа Маркес, тяжело больной раком лимфатических желез, обратился к читателям с прощальным письмом:

«Если бы Господь Бог на секунду забыл о том, что я тряпичная кукла, и даровал мне немного жизни, вероятно, я не сказал бы всего, что думаю; я бы больше думал о том, что говорю.
Я бы ценил вещи не по их стоимости, а по их значимости.
Я бы спал меньше, мечтал больше, сознавая, что каждая минута с закрытыми глазами - это потеря шестидесяти секунд света.
Я бы ходил, когда другие от этого воздерживаются, я бы просыпался, когда другие спят, я бы слушал, когда другие говорят.
И как бы я наслаждался шоколадным мороженым!
Если бы Господь дал мне немного жизни, я бы одевался просто, поднимался с первым лучом солнца, обнажая не только тело, но и душу.
Боже мой, если бы у меня было еще немного времени, я заковал бы свою ненависть в лед и ждал, когда покажется солнце. Я рисовал бы при звездах, как Ван Гог, мечтал, читая стихи Бенедетти, и песнь Серра была бы моей лунной серенадой. Я омывал бы розы своими слезами, чтобы вкусить боль от их шипов и алый поцелуй их лепестков.
Боже мой, если бы у меня было немного жизни... Я не пропустил бы и дня, чтобы не говорить любимым людям, что я их люблю. Я бы убеждал каждую женщину и каждого мужчину, что люблю их, я бы жил в любви с любовью.
Я бы доказал людям, насколько они не правы, думая, что когда они стареют, то перестают любить: напротив, они стареют потому, что перестают любить!
Ребенку я дал бы крылья и сам научил бы его летать.
Стариков я бы научил тому, что смерть приходит не от старости, но от забвения.
Я ведь тоже многому научился у вас, люди.
Я узнал, что каждый хочет жить на вершине горы, не догадываясь, что истинное счастье ожидает его на спуске.
Я понял, что, когда новорожденный впервые хватает отцовский палец крошечным кулачком, он хватает его навсегда.
Я понял, что человек имеет право взглянуть на другого сверху вниз лишь для того, чтобы помочь ему встать на ноги.
Я так многому научился от вас, но, по правде говоря, от всего этого немного пользы, потому что, набив этим сундук, я ухожу.»
А вот что рассказал сам Габриэль Гарсиа Маркес об этом письме
Перейдя свой Рубикон, я обнаружил, что человек по имени Габриэль Гарсиа Маркес давно живет несколькими, как минимум двумя, жизнями. Одна из них – моя собственная, которую я знаю, по которой иду и которой дорожу. Другая же существует совершенно независимо, автономно от меня и имеет ко мне опосредованное отношение. В этой другой моей жизни подчас происходит то, что я сам не отваживаюсь делать.
Такое раздвоение произошло после того, как на меня обрушилась известность. В газетах и журналах стали появляться статьи и заметки о моем участии в мероприятиях, о которых я и понятия не имел. Из печати я узнаю о прочитанных мною в разных уголках земного шара лекциях, о своем присутствии на конференциях, презентациях, приемах, обнаруживаю интервью с собой. Самое удивительное то, что хотя я этих интервью не давал, я готов подписаться под каждым словом. В моих интервью, выдуманных до последней точки, как ни странно, лучше, чем в интервью реальных, излагаются мои мысли, взгляды, вкусы.
И это еще что! Сколько раз, бывая в гостях у друзей, я незаметно проникал в библиотеку, отыскивал там свои книги, чтобы поставить автограф, и обнаруживал, что они уже надписаны моим почерком, моими излюбленными черными чернилами и в моем торопливом стиле. Я так ни разу и не решился признаться своим друзьям, обведенным кем-то вокруг пальца, что эти автографы – не мои. Доказать это было бы практически невозможно. К тому же, я не хочу, чтобы меня считали старым маразматиком.
Но и этим деяния моего таинственного двойника не ограничиваются. Путешествуя по миру, я везде встречаю людей, которые виделись со мной там, где меня никогда не было, и хранят о нашей встрече теплые воспоминания. Немало и тех, кто дружит или хорошо знаком с каким-нибудь моим родственником, который, судя по описаниям, оказывается лишь двойником настоящего члена моей семьи, да и то растерявшим почти все черты оригинала. В Мехико долгое время я регулярно встречал человека, рассказывавшего мне во всех живописных подробностях о буйных пьянках, в которых он участвовал вместе с моим братом Умберто из Акапулько. Однажды он сердечно поблагодарил меня за оказанную через брата услугу. Много лет я не мог собраться с духом признаться этому сеньору, что у меня нет никакого брата Умберто из Акапулько.

Подобных случаев в моей жизни было великое множество. Некоторые из них, наиболее примечательные, лет шестнадцать назад я собрал в статью, которую назвал «Мое второе «Я». Я питал надежду, что мой двойник, прочитав эту статью, забеспокоится, что его «подвиги» стали достоянием гласности и прекратит вытворять неизвестно что от моего имени. Но не тут-то было. До сих пор до меня доносится эхо проделок моего второго «Я».
В последние годы конфузы, связанные с моей персоной, приобрели мрачный и даже жутковатый характер. Средства массовой информации с непонятным усердием начали меня хоронить. Много раз, включая телевизор или радио, я слышал загробный голос ведущего, сообщавшего: «Сегодня ушел из жизни Габриэль Гарсиа Маркес». Одно время меня это бесило, но в конце концов я свыкся с известиями о собственной смерти, случающейся не реже, чем раз в два месяца. Недавно в одном ресторане в Мехико журналист сказал мне: «Маэстро, сегодня утром по радио объявили, что Вы скончались». Мне ничего не оставалось, как ответить: «Ну вот Вы и видите меня – совершенно скончавшегося». А пару лет назад какой-то умник разместил в Интернете прощальное письмо человечеству, якобы написанное мной. Я испытываю стыд и горечь, когда искренне любящие меня и искренне любимые мной поклонники принимают такую банальную пошлость за мое сочинение.
Все это, так сказать, издержки излишней известности. И ничего с этим не поделаешь. «Мое второе «Я» разгуливает по белу свету, не имея моего согласия, купается в лучах моей славы, делает все, что душе угодно и, наверное, даже не представляет, насколько мы не похожи. Пока оно, удовлетворенное моей жизнью и карьерой, наслаждается своим воображаемым существованием, я продолжаю стареть за письменным столом, тоскую по былому в гордом одиночестве и кручусь в этой жизни, как могу.