Политика

Президент Башшар Аль-Асад дал интервью немецкой газете “Frankfurter Allgemeine Zeitung”.

Интервьюер: Господин Президент, как Вы оцениваете ситуацию в стране? Сирийская армия потеряла контроль над значительной частью Сирии, другими словами, есть области, которые не контролируются центральной властью. Как Вы смотрите на эту ситуацию?

Президент: Ваш вопрос требует расставить вещи по своим местам: это не обычная война между двумя армиями, чтобы можно было говорить, что мы теряли контроль над отдельными районами или устанавливали контроль над другими. Мы – не армия против армии, а армия против бандформирований. Что касается Сирийской армии, то не было ни одного случая, когда наши Вооруженные силы планировали войти в конкретный район, но им это не удавалось. Однако армия не должна присутствовать в каждом уголке Сирии, это не ее задача. Проблема состоит не в том, чтобы контролировать тот или иной район. У нас нет сомнений, что мы способны ликвидировать террористов. Проблема состоит в том, что террористы приносят большие разрушения стране. Во всяком случае, мы заплатили очень высокую цену. Самым серьезный вызов нас ожидает после окончания кризиса.

Интервьюер: Из Вашего недавнего интервью телеканалу “Аль-Манар” было понятно, что Вы готовите народ к затяжной битве. Вы так считаете?

Президент: Нет, не только телеканалу “Аль-Манар”, а с первых дней кризиса, когда меня спрашивали, когда закончится кризис, я отвечал, что он может длиться долго из-за иностранного вмешательства. Любой внутренний кризис может пойти по двум направлениям: либо он будет окончательно разрешен, либо перерастет в гражданскую войну. С Сирией не получилось ни то, ни другое. Причина этого – наличие иностранного фактора, который стремится затянуть кризис как в политическом, так и в военном плане. Теперь я могу утверждать, что был прав.

Интервьюер: Господин Президент, как вы предполагаете восстановить масштабные разрушения, которые были нанесены Сирии?

Президент: Таким же образом, как вы в Германии преодолели разруху после Второй мировой войны, так же, как и многие другие народы, которые прошли войны. Пока наш народ жив, он сможем восстановить страну. Так же, как мы делали это раньше, мы сделаем это снова, учитывая уроки прошлого.

Возможно, вы имеете в виду финансирование. Мы в течение очень долгого времени были самодостаточной страной. Конечно, мы должны производить больше, чем раньше, и это требует времени. Однако мы будем делать это, мобилизовав нашу волю и силы и опираясь на взаимодействие. Несомненно, что дружественные Сирии страны как в прошлом, так и сейчас предлагают руку помощи, вплоть до кредитов. В конце концов, мы восстановим нашу страну. Однако более трудной задачей является душевное восстановление тех, кто пострадал от кризиса. Будет нелегко устранить социальные последствия кризиса, особенно экстремизм. Я считаю, что настоящее восстановление – это перестройка сознания, мировоззрения и ценностей. Камень дорог, но человек ценнее. Вызов заключается в том, чтобы восстановить и людей, и камни.

Интервьюер: Господин Президент, в рамках кризиса некоторые районы стали либо более самостоятельными, либо более опираться на внешнюю поддержку. Как Вы думаете, может ли это привести к изменению существующих границ?

Президент: Вы имеете в виду Сирию или регион в целом?

Интервьюер: Регион вообще - через 100 лет после соглашения Сайкса-Пико.

Президент: Через 100 лет после соглашения Сайкса-Пико Вы говорите о перекрое карты региона, в том числе, Сирии. По аналогии с архитектурой, Сирия является так называемым “замковым” камнем. Как в древних архитектурных арках: если этот камень удалить, арка рухнет. Если мы применим это сравнение к региону или миру, то получится, что любое изменение в нем границ негативно повлияет на другие очень отдаленные регионы. Это будет иметь эффект домино, который невозможно будет контролировать. Данный процесс может запустить одна из сверхдержав, но никто - в том числе, и эта сверхдержава, не сможет остановить его. Тем более, что сегодня на Ближнем Востоке существуют новые социальные границы, которых не было во времена Сайкса-Пико. Эти новые конфессиональные, этнические и политические границы гораздо осложняют ситуацию. Никто не может предугадать, что произойдет на Ближнем Востоке при попытке перекроить его карту. Вероятнее всего, регион станет ареной многочисленных войн, которые выйдут за его пределы и распространятся от Атлантического до Тихого океана, и никто не сможет их остановить.

Интервьюер: Господин Президент, на Ваш взгляд, как будет выглядеть регион в будущем?

Президент: Если исключить сценарии раздробления региона, о чем Вы только что спросили, то я считаю, что сценарий будет совершенно другим, абсолютно позитивным. Но это будет зависеть от того, как мы будем действовать как государство и общество. Этот сценарий включает в себя следующие аспекты: первый - восстановление безопасности и стабильности; второй - процесс восстановления. Однако главной и важнейшей задачей является противостояние террору, поскольку в нашем ближневосточном социуме наблюдается сдвиг в сторону экстремизму, особенно в религиозной сфере.

Вопрос заключается в следующем: сможем ли повернуть эти общества в их естественное русло, как это было в прошлом? Может ли наше богатое различиями общество по-прежнему существовать, как единый целостный организм? В связи с этим позвольте мне уточнить некоторые термины. Для определения нашего общества часто используются термины “терпимость” и “сосуществование”. Тем не менее, более точное и подходящее определение для нашего общества - это гармония и взаимопроникновение.

Важнейшим вызовом являются реформы. Вопрос состоит в том, какова наилучшая политическая система, которая сплотит наше общество: президентская, полупрезидентская или парламентская? Каким должен быть подходящий для Сирии закон о политических партиях? У вас в Германии, например, есть христианско-демократическая партия, а в Сирии религиозные партии категорически недопустимы, ни христианские, ни мусульманские, потому что для нас религия - это проповедь, а не политическая практика. Суть в том, как можно принять друг друга, иначе у нас никогда не будет демократии, даже при самых совершенных Конституции и законах.

Интервьюер: Господин Президент, как Вы понимаете термин “секуляризм” в рамках исламистских тенденций в регионе?

Президент: Это очень важный вопрос, многие в регионе не понимают связи между ними. Ближний Восток является центром различных идеологий. Арабское общество в целом базируется на двух столпах: панарабизм и ислам, все другое не столь важно. У нас есть коммунизм, либерализм, сирийский национализм, но они не так популярны. Многие понимают светскость как синоним коммунизма - отрицание религии. На самом деле, это совсем не так. Для нас в Сирии секуляризм - это свобода вероисповедания, включая христианство, ислам и иудаизм и их многообразные конфессии. Секуляризм необходим для единства общества и ощущения себя его гражданином. Следовательно, у нас нет альтернативы, кроме укрепления секуляризма. Это прекрасно в отличие от экстремизма, ведущего к терроризму.

Таким образом, отвечая на ваш вопрос, мы являемся светским государством, которое допускает свободный выбор вероисповедания и равно относится ко всем своим гражданам, независимо от их религиозной, конфессиональной или этнической принадлежности. Все наши граждане имеют равные возможности, независимо от религиозных убеждений.

Интервьюер: Господин Президент, как Вы оцениваете два с половиной года с начала так называемой “арабской весны”?

Президент: Это неверный термин, поскольку “весна” не должна означать кровопролитие, убийства, экстремизм, разрушение школ, запрет детям посещать их или навязывание женщинам, что носить. Весна - это прекраснейшее время года, но мы переживаем самые темные времена, и это, безусловно, не весна. Понятие “весна” несовместимо с тем, что происходит в Сирии - убийствами, обезглавливаниями, снятием кожи, каннибализмом.

Интервьюер: Какие проблемы предполагала разрешить так называемая “арабская весна”?

Президент: Решение заключается не в “весне” или в чем-либо другом, решение - в нас; когда мы правильно “лечим” проблемы нашего общества, тогда и решение будет правильным. Как и во многих странах Ближнего Востока, у нас есть множество проблем, к которым мы должны относиться объективно. Это – верная логика, ведущая к урегулированию проблемы. Самое важное, чтобы решение исходило изнутри, поскольку все, что приходит извне, нежизнеспособно. Поэтому, когда мы призываем к диалогу или другим решениям, они должны быть внутрисирийскими, патриотическими.

Интервьюер: Господин Президент, Вы отвергали любые формы иностранной интервенции и предупреждали, что это приведет к расширению масштабов битвы. Так ли произошло?

Президент: Существует два вида иностранного вмешательства: непрямое - через посредников или агентов, и прямое - через обычную войну. Мы переживаем первое. В начале кризиса я предупреждал, что иностранное вмешательство в Сирию - пусть даже непрямое – это как землетрясение, оно вызовет ударные волны по всему региону. В то время многие, в частности, в СМИ, говорили, что президент Аль-Асад намерен расширить кризис за пределы Сирии. Это говорит о том, что они не поняли, что я имел в виду в то время, но это именно то, что происходит сейчас.

Если посмотреть на реалии, то становится очевидным: то, что происходит сейчас в Ираке, а ранее - в Ливане, это ни что иное, как последствия происходящего в Сирии. Мы видим такие последствия, хотя до сих пор нет прямого военного вмешательства, а что будет в случае прямой военной интервенции? Ситуация, конечно, будет гораздо хуже, и тогда мы станем свидетелями эффекта домино масштабного экстремизм, хаоса и раздробления.

Интервьюер: Вы критикуете за причастность к сирийскому кризису такие страны, как Саудовская Аравия, Катар, Турция и Великобритания. Но разве не причастны к нему также Россия и Иран?

Президент: Существует большая разница между сотрудничеством между странами и вмешательством во внутренние дела того или иного государства с целью дестабилизации обстановки в нем. Сотрудничество между странами предполагает их обоюдное желание при сохранении их суверенитета, стабильности и независимости национального решения. Наши отношения с Россией, Ираном и другими странами, которые поддерживают Сирию, являются отношениями сотрудничества и базируются на принципах международной законности.

Те страны, которые Вы упомянули, ведут политику вмешательства во внутренние дела Сирии, что является грубейшим нарушением норм международного права и нашего национального суверенитета. В этот состоит разница.

Интервьюер: Господин Президент, вы напомнили, что в Ираке и Ливане уже ощущаются последствия сирийского кризиса. Между тем, известно, что там существует конфессиональная система. Не думаете ли Вы, что такая система может быть установлена в Сирии?

Президент: Конечно, когда в соседних странах существуют конфессиональные системы, конфессиональные беспорядки или гражданские войны, как это было в Ливане 30 лет назад, это сказывается и на Сирии. В 1976 году, чтобы защитить себя и Ливан, Сирия вмешалась в ливанские события. Именно по этой причине мы внимательно наблюдаем за тем, что происходит в Ираке – это напрямую на нас влияет. По этой же причине мы были категорически против американской оккупации Ирака, потому что убеждены, что не обязаны уступать американцам в обмен на нашу стабильность. Конфессиональные системы опасны, и именно поэтому мы настаиваем на светской модели, при которой все граждане равны, независимо от религии.

Интервьюер: Господин Президент, Вы боретесь против “Джебхат Ан-Нусры”. Можете ли Вы рассказать нам об этом, что это за организация, кто ее поддерживает, кто снабжает деньгами и оружием?

Президент: “Джебхат Ан-Нусра” – это филиал “Аль-Каиды” с той же идеологией, ее члены находятся в Сирии, Ираке, Ливане и Иордании, а также в других арабских и мусульманских странах. Они очень хорошо финансируются и имеют много оружия. Трудно проследить их источники в связи с тем, что поддержка осуществляется скрытно. Их основной целью является создание исламского государства в соответствии с их толкованием ислама. Центральное место в их политической доктрине является ваххабитское учение, как у “Аль-Каиды” в Афганистане. Искажая истинный ислам, они пытаются навязать свою идеологию там, где присутствуют, особенно против женщин. Мы видим примеры их жестокости на некоторых телеканалах. Недавно бельгийское телевидение показало, как боевики рубят голову ни в чем не повинного сирийца.

Интервьюер: Каковы мотивы Саудовской Аравии и Катара, оказывающих помощь и вооружающих против Вас террористов? К чему они стремятся?

Президент: Во-первых, я считаю, что на этот вопрос должны ответить они сами. Я отвечу на этот вопрос своими вопросами. Поддерживают ли они боевиков из-за ярой приверженности свободе и демократии, как лживо утверждают их СМИ? Существует ли у них самих демократия, чтобы поддержать демократию в Сирии? Есть ли у них избранные парламенты и конституции? Хотя бы когда-нибудь на протяжении десятилетий их народы определяли, какую систему правления они хотят - монархию, президентскую власть, княжество или любую другую форму? Уверен, что здесь все ясно: они должны, в первую очередь, обратить внимание на свои страны, а затем - ответить на ваш вопрос.

Интервьюер: Почему Великобритания и Франция предоставляют руководящую роль Саудовской Аравии и Катару в сирийском кризисе? Что они надеются достичь?

Президент: Я тоже не могу отвечать от имени Великобритании или Франции, но могу высказать общее впечатление. Я считаю, что у Франции и Великобритании есть проблема: их "раздражает" роль Сирии в регионе. Эти страны, как и Соединенные Штаты, ищут марионеток для безотказной реализации их воли и интересов. Мы последовательно отклоняли это и всегда будем оставаться независимыми и свободными. Кажется, что Франция и Великобритания, исторически являвшиеся колониальными державами, упорствуют в попытках манипулировать регионом, хотя бы через посредников. Действительно, Британия и Франция могут говорить Саудовской Аравии и Катару то, что те должны делать, но не стоит забывать, что политика и экономика Франции и Великобритании также зависят от нефтедолларов. То, что произошло в Сирии, - это попытка избавиться от непокорного государства и заменить президента на такого, который всегда говорит "yes". Этого никогда не будет, ни сейчас, ни потом.

Интервьюер: Европейский союз не продлил эмбарго на поставки оружия Сирии и, с другой стороны, не одобрил вооружение оппозиции. Как Вы расцениваете этот шаг?

Президент: Очевидно, что существует раскол внутри Европейского союза по этому вопросу. Я не могу утверждать, что ЕС поддерживает сирийское правительство, есть такие страны, как Великобритания и Франция, которые особо враждебны Сирии. С другой стороны, есть другие страны, например, Германия, которые поднимают логичные вопросы о возможных последствиях вооружения террористов. Во-первых, это означало бы увековечить убийства и разрушения в стране, заставить сирийский народ платить еще дороже. Во-вторых, поставки оружия будут означать вооружение террористов, и европейцы это хорошо понимают. Некоторые повторяют американскую риторику о "хороших” и "плохих" боевиках, точно так же, как несколько лет назад говорили о "хороших” и “плохих” талибах, “хорошей” и “плохой“ “Аль-Каиде”. Разве это логично? Они знают, что оружие, направленное в регион, окажется в руках террористов, что приведет к двум последствиям. Во-первых, "задний двор" Европы станет центром для распространения терроризма и хаоса, и Европа заплатит большую цену. Во-вторых, терроризм не прекратится - он будет экспортироваться через нелегальную миграцию, и хорошо обученные террористы вернутся в свои родные страны. Эти актуальные вопросы, на мой взгляд, создают раскол внутри Евросоюза. Однако, даже если странам ЕС это не нравится, у них нет другого выбора, кроме как сотрудничать с сирийским правительством.

Интервьюер: Ваше превосходительство заявили, что если европейские страны будут поставлять оружие в Сирию, то они фактически будет вооружать террористов. Считаете ли Вы всех вооруженных лиц террористами?

Президент: Как европейцу и гражданину Германии я хочу Вам задать следующий вопрос: Ваша страна разрешает Вам брать в руки оружие, убивать невинных людей, разрушать и грабить? За исключением солдат и полицейских, любое лицо или группа лиц, которые носят оружие, убивают, угрожают общественной безопасности, по определению являются террористами, и это - норма для каждой страны. Мы различаем террористов и обычных оппозиционеров - лиц, имеющих политическую программу. Убийства и разбой отбрасывают Сирию на много лет назад.

Интервьюер: Итак, господин Президент, Вы считаете, будущее - это борьба с террором?

Президент: Это логичный вывод, однако в Европе есть много нелогичных деятелей, нереалистичных и безответственных политиков. Политика должна основываться не на симпатиях или антипатиях, а на интересах. Как гражданин Германии Вы должны спросить себя: что Вы получаете от происходящего в нашем регионе? В принципе, то, что происходит сейчас, противоречит вашим же национальным интересам, заключающимся в борьбе с терроризмом.

Интервьюер: Некоторые считают, что “Хизбалла” - это террористическая организация. Мы знаем, что ее бойцы сражались вместе с сирийскими войсками в Аль-Ксейре. Мы также слышали, что вместе с вами воюют бойцы Иранской революционной гвардии. Вам действительно нужны эти силы?

Президент: Некоторые СМИ пытаются изобразить “Хизбаллу” в качестве основной боевой силы на земле, а Сирийскую армию - слабой и не способной добиться победы. На самом деле, в течение последних месяцев мы добились значительных успехов в различных сирийских провинциях, некоторые из них были более важны, чем Аль-Ксейр. Ничего из этого не освещалось в западных СМИ. Одной из причин этих побед является тот факт, что местные жители сражались на стороне армии, защищая свои районы.

Аль-Ксейр получил больше международного внимание, потому что западные политики объявили его стратегическим городом. Было много преувеличений насчет роли “Хизбаллы” в Аль-Ксейре. Сирийская армия - боеспособная и успешно выполняет свою миссию по защите территории страны при поддержке населения. Если бы мы нуждались в помощи “Хизбаллы”, то почему бы не использовали эти силы в окрестностях Дамаска или в Алеппо? Дамаск и Алеппо, безусловно, более важны, чем Аль-Ксейр. Но, как я уже сказал в начале, целью этого было представить “Хизбаллу” в качестве основной боевой силы и настроить западное и международное общественное мнение против нее.

Интервьюер: Насколько сильны и велики по численности отряды “Хизбаллы”, находящиеся в настоящее время в Сирии?

Президент: Там нет отрядов. Они послали бойцов, которые помогали Сирийской армии в зачистке районов, прилегающих к ливанской границе, через которую проникали террористы. Они не дислоцировали свои отряды в Сирии. Как вам известно, “Хизбалла” не может оставить Юг Ливана, поскольку ее силы направлены в сторону Израиля. Кроме того, если она хотела послать бойцов в Сирию, то сколько? Несколько сотен? Сирийская армия дислоцировала сотни тысяч военнослужащих по всей стране. Несколько сот не имеют решающего значения, этого недостаточно, чтобы склонить чашу весов по всей территории Сирии.

Интервьюер: Господин Президент, Великобритания и Франция утверждают, что обладают явными доказательствами применения химического оружия. Белый дом также заявил, что располагает информацией, согласно которой 150 человек в течение одного года пострадали от использования химоружия в Сирии. Кроме того, Вы запретили доступ экспертов ООН в свои районы, за исключением Алеппо. Как вы объясните эту ситуацию?

Президент: США, Франция и Великобритания заявили, что мы использовали химическое оружие в некоторых провинциях страны. Если бы они получили какие-либо доказательства этому, то с радостью оповестили бы весь мир. Однако нет данных, из которых вытекали бы такие выводы. Их заявления смехотворны.

В Алеппо химическое оружие использовали террористические группировки. Мы направили послание в Организацию Объединенных Наций с просьбой провести официальное расследование инцидента. Однако Великобритания и Франция заблокировали эту инициативу, поскольку расследование доказало бы, что химическую атаку совершили террористы, и, следовательно, Англия и Франция лгут.

Это была сирийская инициатива - провести расследование инцидента, но вместо этого ООН потребовала, чтобы инспекторы имели безусловный доступ к любым районам Сирии, как это было в Ираке, и вникали в другие, не связанные с химоружием, вопросы. Мы - суверенное государство, у нас есть армия, есть секреты, в которые мы не разрешаем никому - ни ООН, ни Великобритании, ни Франции - вмешиваться. Поэтому все спекуляции, связанные с применением химического оружия, являются продолжением непрекращающихся фальсификаций американских и западных СМИ о реальной ситуации в Сирии. Их единственная цель - оправдать свою политику, подготовить общественное мнение и найти предлог для военного вмешательства и продолжения кровопролития в Сирии.

Интервьюер: Протесты в Сирии, прежде чем превратились в вооруженную борьбу, поначалу имели мирный характер. Ваши критики утверждают, что Вы могли бы повлиять на них через политические реформы, что делает Вас частично ответственным за происходящее в Сирии. Каково Ваше мнение по этому поводу?

Президент: Мы начали реформы с первых дней кризиса и даже, как это ни удивительно, за несколько лет до кризиса. Мы приняли ряд новых законов, отменили закон о чрезвычайном положении, даже изменили Конституцию и провели референдум. Это хорошо известно на Западе, и все же Запад не хочет признать тот факт, что с первых недель протестов у нас были убитые из числа полицейских. Как эти выступления можно называть мирными? Как могут те, кто утверждает, что протесты были мирными, объяснить гибель этих полицейских в первую неделю? Могут ли скандирования протестующих убивать? Мы всегда говорили, что с начала кризиса вооруженные лица проникали в ряды демонстрантов и стреляли в полицию. В других случаях, вооруженные люди в районах, близких к протестам, стреляли в обе стороны, чтобы столкнуть их друг с другом. Это показали расследования, ставшие достоянием широкой гласности при помощи СМИ.

Интервьюер: Господин Президент, сообщается, что Сирийская армия совершает бомбардировки отдельных районов. Неужели нет другого выхода?

Президент: Мы преследуем террористов, где бы они ни находились. Если мы в качестве примера возьмем Аль-Ксейр, то западные СМИ кричали о наличии там 50 тысяч гражданских лиц, что на самом деле превышает число его жителей. Когда террористы проникли в город, жители оттуда сбежали, а когда мы его освободили, то вообще не нашли гражданских лиц. Обычно оттуда, где находятся террористы, гражданские лица уходят, а после этого происходит сражение. Данные ясно показывают, что большинство жертв в Сирии – из числа военных. Гражданские лица, в основном, погибают в результате деятельности террористов-смертников. Кроме того, они погибают, когда террористы входят в район и приступают к исполнению смертных приговоров или используют людей в качестве живого щита.

Интервьюер: После победы в Аль-Ксейре не настало ли время протянуть руку оппозиции для примирения?

Президент: С самого первого дня кризиса мы протянули руку всем тем, кто верит в диалог, и до сих пор наша позиция не изменилась. В начале кризиса мы провели национальную конференцию диалога, одновременно продолжили бороться с террористами. Но когда мы говорим об оппозиции, мы не должны всех помещать “в одну корзину”. Крайне важно проводить различия между террористами и политиками. У вас в Германии есть оппозиция, но не вооруженная. Оппозиционная деятельность является политической практикой. Поэтому, когда мы ссылаемся на оппозицию, мы имеем в виду политиков, с которыми мы всегда стремимся к диалогу, независимо от того, что произошло в Аль-Ксейре. Что касается национального примирения, я не думаю, что этот термин точен и может быть применен к Сирии. Он не подразумевает сценарий гражданской войны, как это было в Ливане, или конфликт между черными и белыми, как в ЮАР. В нашем случае речь идет о национальном диалоге, который должен определить пути выхода из кризиса и вынудить террористов сложить оружие. В любом случае, мы ждем Женевской конференции, основной задачей которой является поиск политического решения. Однако существуют внешние препятствия в лице Турции, Катара, Саудовской Аравии, Франции и Великобритании, которые прилагают все свои усилия для срыва диалога с целью затягивания сирийского кризиса и ухода от политического решения.

Интервьюер: Какую часть оппозиции Вы считаете легитимной?

Президент: По существу, это - любая оппозиционная партия, которая не поддерживает терроризм, не имеет оружия и имеет четкую политическую повестку дня. Но оппозиционные группы также связаны с выборами, их влияние будет зависеть от того, насколько успешно они участвуют в выборах в советы местного самоуправления и, что более важно, в парламентских выборах. Мы имеем дело со многими группами, которые называют себя оппозицией, и их успех будет определяться двумя важными факторами: какова их народная поддержка и какова их политическая программа.

Интервьюер: Часть оппозиции утверждает, что Вы не предпринимали никаких шагов, чтобы создать единый фронт с ней против иностранной интервенции. Правда ли это, господин Президент?

Президент: Напротив, двери конференции национальной диалога в 2011 году были открыты для всех тех, кто считает себя оппозиционером. Некоторые решили участвовать, а другие выбрали бойкот и обвинили нас в том, что мы не протянули им руки. Но мы не можем заигрывать с ними и раздавать министерские посты в правительстве. Оппозиция в нынешнем правительстве выиграла места в парламенте в упорной борьбе. У нас есть сотни оппозиционеров, и кто может определить, заслуживают они или нет мест в правительстве? Говоря другими словами, правительство не принадлежит президенту, и он не дарит подарков в виде министерских портфелей. Есть патриотический процесс, в котором только народ определяет состав правительства и конституцию. Наши двери открыты для диалога со всеми.

Интервьюер: Каковы Ваши критерии для проведения диалога с оппозицией, могут ли присоединиться к нему представители внешней оппозиции?

Президент: Мы не имеем никаких проблем с независимой патриотической оппозицией. Проблема состоит в том, что внешняя оппозиция живет за рубежом и представляет отчеты министерствам иностранных дел и спецслужбам иностранных государств. Чтобы быть оппозиционером, необходимо жить на своей родине, только тогда эта оппозиция станет неотъемлемой частью политического процесса.

Интервьюер: Борьба с терроризмом стала Вашей приоритетной задачей. В недавнем интервью Вы заявили, что будете вести диалог с хозяином, а не с его слугой. В какой степени Вы готовы к диалогу с этими силами в будущем?

Президент: Именно по этой причине мы поедем на конференцию в Женеве. Мы хотели сказать, что надо вести переговоры с теми государствами, которые диктуют оппозиционерам, как действовать, что принимать, а что отвергать. Вы видели по телевизору, как бывший посол Франции в Сирии разговаривает с представителями зарубежной сирийской оппозиции и даже оскорбляет их, указывая, что делать, или как сами члены оппозиции рассказывали о том, что их ругал американский посол в Сирии. Поэтому, на самом деле, мы ведем переговоры с США, Великобританией, Францией и их пособниками в регионе - Турцией, Катаром и Саудовской Аравией, а не с так называемой внешней оппозицией - лишь их исполнителями.

Интервьюер: Что Вы ожидаете от Женевской конференции?

Президент: Мы надеемся, что Женевская конференция продвинет процесс диалога в Сирии, тем более, что ранее в этом году мы уже представили видение политического решения, основанного на Женевском коммюнике. Однако, даже если мы будем присутствовать на конференции с этим пониманием, мы должны ясно осознавать, что, во-первых, некоторые страны не заинтересованы в ней, поскольку поддерживают террористов в Сирии. Возникает логический вопрос: какова связь между Женевской конференцией и терроризмом? Если Женевская конференция сможет остановить контрабанду оружия и боевиков из 29-ти стран в Сирию, то она будет успешной в урегулировании сирийского кризиса.

Интервьюер: Если конференция "Женева-2" провалится, каковы будут последствия?

Президент: В любых обстоятельствах эти страны будут продолжать поддерживать террористов. Если сирийский кризис не будет урегулирован, он перекинется на другие страны, и все будет только хуже. Логика говорит, что все стороны заинтересованы в успехе конференции. Что касается внешней оппозиции, то если "Женева-2" будет успешной, они потеряют свои средства. А если у вас нет денег, то нет и народной поддержки, вы, в конечном счете, останетесь ни с чем.

Интервьюер: Предполагает ли конференция "Женева-2" сформировать правительство из представителей различных политических направлений?

Президент: Это то, что мы предложили в нашей политической инициативе. Мы говорили о формировании расширенного правительства из различных политических направлений, которые будут готовиться к парламентским выборам. Победители этих выборов займут место в будущем правительстве.

Интервьюер: Господин Президент, некоторые Ваши критики утверждают, что в Сирии было пролито много крови, они обвиняют руководство и видят в нем препятствие на пути будущего Сирии. Готовы ли Вы уйти в отставку?

Президент: Президент наделен полномочиями в соответствии с Конституцией; текущий срок моих полномочий истекает в 2014 году. Когда страна находится в кризисе, президент, как ожидается, должен взять на себя бремя ответственности и решать проблемы, а не отказаться от своих обязанностей и уйти. Я часто использую аналогию с капитаном корабля во время шторма. Можно представить себе капитана, покинувшего корабль в спасательной шлюпке? Если бы я решил уйти, то совершил бы предательство. С другой стороны, если таковым будет решение народа, то это - другой вопрос. Но это может быть определено только путем выборов или референдума. Например, во время предыдущего референдума по Конституции явка составила 58%, что весьма неплохо в нынешних обстоятельствах, и Конституция была одобрена 89,4% голосов. Вопрос о президенте никогда не стоял, однако страны Запада пытались спровоцировать его, чтобы получить Сирию как подарок и посадить марионеточного президента.

Интервьюер: Господин Президент, Вы живете со своей семьей в Дамаске. Какой общественной поддержкой Вы и Ваша семья пользуетесь?

Президент: Когда некоторые соседние страны и государства региона, а также Запада противостоят вам, нельзя не заручиться поддержкой своего народа. Сирийский народ с самого начала был хорошо осведомлен о том, что происходит, поэтому поддерживал свое правительство и армию.

Интервьюер: В следующем году состоятся президентские выборы, как они будут проходить?

Президент: Они будут проходить на основе новой Конституции, то есть, в них примут участие несколько кандидатов. Это будет новым опытом, который мы не можем предсказать заранее.

Интервьюер: Господин Президент, как Вы видите Сирию в ближайшие пять лет?

Президент: Я повторяю, что наш главный вызов – это экстремизм. Если мы выбираем демократию, то должны бороться с экстремизмом в области идеологии, культуры и образования. Демократия, как мы видим в Сирии, - не самоцель, а скорее средство для достижения цели - стабильности и процветания. Законодательство и Конституция - также лишь инструменты социального прогресса. Однако для процветания демократии она должна стать образом жизни, частью нашей культуры, и это не может произойти, когда так много социальных табу налагают экстремистские идеологии. В дополнение к этому, стоят задачи восстановления нашей национальной промышленности и достижения открытости нашей экономики. Мы продолжим быть открытыми в Сирии, учиться и извлекать пользу из уроков этого кризиса. Один из этих уроков состоит в том, что невежество является злейшим врагом общества и создает базу для экстремизма. Мы надеемся, что Европа также извлечет уроки из нашего кризиса.

Интервьюер: Господин Президент, большое спасибо. Я впечатлен Вашей харизмой и Вашим политическим видением. Надеюсь, что Запад извлечет пользу из этого интервью и станет смотреть на Вас и Вашу страну иначе.

Президент: Спасибо и добро пожаловать снова в Сирию.

Т.И./Н.К./Х.М.
http://sana.sy/rus/325/2013/06/17/488008.htm