Политика

Дмитрий Медведев в прямом эфире спросил руководство российских телеканалов о том, почему на ТВ не говорят всей правды и «фильтруют информацию». Ведущие тут же бросились доказывать президенту, что телевидение в России свободно, как никогда.

Общение Дмитрия Медведева в пятницу в прямом эфире с руководителями трех ведущих телеканалов (Первого, «России» и НТВ) обернулось неожиданным пассажем со стороны президента РФ. Сначала все шло чинно-гладко. Поговорили об итогах уходящего года, о взаимоотношениях с Америкой, о модернизации, о проблемах материнства, о ситуации вокруг недавних событий на Манеже, о милиции... И про Химкинский лес не забыли.

«Россия занимает первое место в мире по числу "святых мест" на квадратный метр: лес шумит, пакеты валяются, на ветках презервативы использованные висят, любимое место отдыха — святыня, трогать ничего нельзя», — обрисовал ситуацию гендиректор НТВ Владимир Кулистиков.

То ли развеселившись от этих слов, то ли следуя недавнему примеру Путина, президент, ответив еще на пару вопросов, вдруг решил поменяться с ведущими ролями и тоже позадавать вопросы.

Медведев спросил телевизионщиков в лоб: мол, а почему на российском телевидении «фильтруют новости» и не говорят всей правды? «С учетом того, что обсуждают ситуацию в СМИ, мне бы хотелось — для того, чтобы немножко вас заставить пообщаться друг с другом — вам вопрос задать. Он, знаете, тоже такой довольно резонансный, потому что я смотрю за тем, как обсуждается в Интернете ситуация в СМИ. Не так давно прозвучал целый ряд упреков в адрес электронных СМИ, прежде всего, каналов, в том, что они фильтруют информацию, в том, что они не дают правды, в том, что у них есть специальные такие решения о том, чего показывать, чего не показывать. А из-за этого, несмотря на то что у нас прекрасное телевидение и смотреть его действительно интересно, новостная лента, она убогая. Не показывают того, что должны показывать. Стало быть, нет свободы слова. Вот есть что сказать на эту тему?» — поинтересовался, ухмыльнувшись, президент.

Может, подобный формат беседы и был как-то согласован заранее — кто знает, но со стороны показалось, что лица ведущих несколько вытянулись. Все, что им оставалось в ответ — это доказывать, что российское телевидение свободно, как никогда доселе.

«Да, конечно, есть, — не задумываясь, парировал в ответ Владимир Кулистиков. — Вопрос о свободе — он очень такой вопрос интимный. Если человека спросить — свободен ли он, вы знаете, это все равно что спросить его, счастлив ли он, понимаете? Счастлив ли он в любви? Мне кажется, что свобода — это внутреннее ощущение. На этот вопрос может ответить каждый, кто работает в СМИ, индивидуально. Вот я, как тоже работник СМИ, могу вам сказать, что я всегда был свободен, когда работал в СМИ — и на телевидении, и на радио "Свобода". Хотя, знаете, у американцев не забалуешь, там строго все. Совсем другая обстановка. Что же касается этого вопроса — есть редакционная политика. И, безусловно, эта редакционная политика, она может обсуждаться. Но это не вопрос свободы, потому что делать телевидение, творчество, быть в опасных местах, рисковать могут только свободные люди».

О степени свободы можно судить каждому, но без свободы не могло бы быть такого телевидения, которое есть в России, гордо подытожил гендиректор НТВ.

«Понятно, а вы что скажете?» — обратился президент к генеральному директору Первого канала Константину Эрнсту. Тот, в свою очередь, заявил, что свобода на телевидении ограничена «законом, представлениями о морали и нравственности, сотрудничеством с властью, сотрудничеством с общественными структурами, она ограничена субъективностью людей — не только нас, руководителей каналов, а огромного количества людей, которые делают телевидение». «Я понимаю характер претензий, но, тем не менее, это телевидение, которое не ограничено диктатурой, цензурой. И в этом плане современное российское телевидение ничем не отличается по степени ограничения свободы от телевидения крупнейших демократических стран», — пояснил Эрнст.

Следом слово взял генеральный директор ВГТРК Олег Добродеев. «Я думаю, что уровень свободы всегда соответствует времени, тому историческому периоду, который переживает страна. Я считаю, что сейчас один из самых высоких уровней свободы за всю историю нашего телевидения, и мне, в общем, есть с чем сравнивать», — заявил он.

Добродеев вспомнил, как работал на советском телевидении, на НТВ в 90-е годы. «Я очень хорошо помню, как в 90-е годы лидер КПРФ Геннадий Зюганов — он не даст соврать — годами не мог появиться на телевидении. Другой пример — выдающемуся деятелю нашей культуры (Александру) Солженицыну в течение, по крайней мере, трех лет был жесточайшим образом запрещен — в самое либеральное время — доступ на телевидение», — рассказал он.

В 90-е годы, по словам Добродеева, «власть была как воробей на ветке: ветер сильно дует и вообще может снести абсолютно все». Сейчас же, говоря о свободе, нужно отметить два принципиальных момента, подчеркнул гендиректор ВГТРК. «Прежде всего, свобода — это свобода журналистов, которые обеспечивают телевизионной информацией из горячих точек — от Цхинвали и до Багдада — не только Россию, но и весь мир. И это свобода телезрителей, еще один принципиальный момент. Через 2—3 года в России будет 20 телевизионных каналов, а это совершенно иной уровень свободы», — уверен Добродеев.

Многие оценки современного российского телевидения он назвал высокомерными — «потому что все-таки это тяжелейший труд большинства людей, и обидно бывает именно за тех, кто в этот момент находится в горячих точках, в поле, и обеспечивает всех информацией».

Медведев, явно довольный тем, что «спровоцировал такую полезную дискуссию», со своей стороны, отметил: «Ощущение свободы действительно у каждого индивидуально». «Недавно, выступая в Питере, я сказал, что мы сможем считать себя развитой демократией только тогда, когда каждый человек скажет себе: "Я свободен". Если есть люди, которые считают, что они несвободны, мы не можем так относиться к тем политическим успехам, которых достигли», — подчеркнул президент.

Но при этом есть законы жанра, добавил он. «Чего, на мой взгляд, не должно быть, так это пропасти между перечнем важных событий, которые формируются в жизни, и перечнем событий, которые показывают новости. Для кого-то WikiLeaks — событие номер один, а для кого-то — сосульки, а для кого-то — подписание СНВ. Сами каналы должны давать приоритеты — что важнее, что менее важно. Потому что иногда я слышу упреки: почему они не показывают это сразу же? Это вопрос редакционной политики — что вам кажется более правильным. Но повестка дня, перечень новостных событий, если он, допустим, в течение суток формируется, не должен иметь драматического разрыва с Интернетом и другими СМИ. Но, на мой взгляд, именно так это сегодня и выглядит», — резюмировал Медведев.

Последнее заявление со стороны Дмитрия Анатольевича можно назвать прямо-таки героическим — учитывая, что и как в этом самом Интернете (как раз в преддверии его прямого эфира трем каналам) и обсуждалось. Но свое отношение президент пояснил доходчиво: «Если бы я боялся того, что обо мне пишут, я бы никогда не залез в Интернет».

А вот что теперь делать руководителям федеральных телеканалов, которым придется соответствовать медведевским наказам и прекратить «фильтровать новости» с оглядкой на президентскую администрацию, совершенно не ясно.

информационный портал Республика