Политика

Масимов сказал, что через 10 лет мы должны заговорить по-казахски. Ну и хорошо! Хотя почему не через пять или семь? Лично я думаю, не хватит и десяти. А если вдруг хватит, то не совсем понятно, какой это будет язык. Поскольку казахский новояз - явление совершенно особенное.

Наши языковеды перевели на казахский жирафа. Теперь он по-нашему звучит не совсем благозвучно - керік. Заодно перевели и бегемота. Получилось - су сиыр. Буквально - водяная (морская) корова. Крокодил был переведен раньше как қолтырауын. Тоже не очень, ну да бог с ним. Қолтырауын в суд не подаст. Поискал утконоса, броненосца, ехидну, паука птицееда... Не нашел. Может, оно и к лучшему. Зато нашел много чего другого. Вот, например. Маска - бетперде (букв. лицевая занавеска, шторка). Заказ - тапсырыс, хотя киллер - жалдап. Поселок - кент, сериал - топтама, вилка - шанышқы, афиша - жарқағаз, аудитория - дәрісхана, газета - ұнжария, деликатес - женшік ас, капуста - қырық қабат, маклер - делдал, медсестра - мейірбике, форточка - желкөз, иммигрант - кірме... Список легко продолжить.
Ну что тут скажешь? Для отечественных лингвистов настали хлебные времена. Тем более что технический прогресс не думает останавливаться. Что там нового наворотят умельцы Силиконовой долины? И эти еще - японцы. Страшно подумать. А сколько раздолья в научной терминологии. В экономической. В промышленной. В медицинской... Каждый день появляются новые вещи и понятия. К чему это может привести, трудно себе представить. С сотовым телефоном мы уже пролетели, потому что ұялы телефон (букв. гнездовой телефон) вроде как прижился. Хотя не должен был.

Дальше. Переводят передачи Первого канала, включая даже такую чернуху, как постановочный суд. По утрам классно смотрятся подуставшая Проклова с лысым Малаховым, который сильно смахивает на целителя-шарлатана. Шоу вечернего - лохматого Малахова - предусмотрительно переводить не стали. Скорее всего, просто не успевают. Казахский речестрой не предусматривает такого темпа.
Наверное, все это следует рассматривать как способ развития и включения языка в современный обиход. Но это не включение, а скорее - дискредитация. Засорение. Мы остановились и топчемся на месте. Ни о каком развитии речь не идет, а происходит соблюдение пустой формальности. Помнится, в одно время мы загнали язык за полночь, теперь включили в день. И что?
А из какого рода-племени наш родной қолтырауын Гена? Или Чебурашка? И что у них за отношения такие, мягко говоря, нестандартные? Что у них может быть общего? Они ведь из разных социальных слоев. Крокодил чем-то смахивает на московского гуманитария, эдакий профессор словесности с повадками скульптора-авангардиста. Вон детскую площадку размашисто соорудил собственными лапами. С Чебурашкой посложнее. Этот какой-то весь из себя люмпен. Недоросль, недокормыш. Явно из неблагополучной семьи. И прислали его, как бедного родственника в большой город, в ящике.
Обидно, конечно, но правда жизни такова - отношение у нас к языку, как к этому неприкаянному Чебурашке. Вроде как родня, и жалость вызывает, и девать его куда-то надо, но только не в дом. Лучше - на балкон. Или еще куда подальше. В телефонную будку. Пусть там поживет. А он и не обижается. Даже рад. Надеется, что еще вырастет, наравне со всеми будет…

Ермек ТУРСУНОВ, кинодраматург, режиссер, "Время"