Наука и техника

«Не легко выйти из маминого живота. В этот момент, сильный порыв воздуха обжигает мои ещё не привыкшие к дыханию лёгкие. Я морщусь, я кричу. Вдруг чувствую, что меня поднимают, и какое-то размытое лицо разговаривает со мной знакомым голосом…», – вот что рассказал бы новорождённый, если бы он умел говорить, и если бы его память походила на нашу. Мать прижимает его к груди. Биение материнского сердца успокаивает его – это звук, который он слышал до рождения. Качая малыша, мать напевает песню; ребёнок улыбается и болтает ножками от удовольствия. Голос матери напоминает ему что-то очень знакомое, приятное и успокаивающее.

Возможно, малыш иногда вспоминает ощущения, которые он испытал при рождении; как внезапно он почувствовал, что что-то давит на него, чтобы заставить его выйти, как кожа потеряла приятный контакт с тёплой жидкостью, в которой он купался до сих пор. Выйдя из полумрака живота своей матери, он оказался на ослепительном свету, вокруг него усилились звуки. Все эти очень сильные ощущения отложились в его памяти, но не так, как у взрослых.

Нейроны коры головного мозга новорождённого ребёнка ещё не закончили формирование. Их отростки сейчас короткие, и могут соединяться с другими нейронами, расположенными только очень близко. Сцена, разворачивающаяся перед глазами, лишь тогда запомнится, когда эти нейроны «подключены к сети» так, что человек связывает происходящее с различными чувствами, которые при этом испытывает. А изображения,
звуки, запахи воспринимаются и анализируются определёнными зонами коры головного мозга, иногда очень удалёнными друг от друга. Так как у новорождённого только короткие нейронные цепи, его мозг передаёт информацию только на небольшие расстояния. Это значительно сокращает возможности сообщения между различными зонами, и, таким образом, шансы удержать целые воспоминания, например со звуком и изображением, невелики.

Итак, с момента рождения у ребёнка лишь разбросанные впечатления. К тому же, у него нет никаких средств, чтобы создать из этого связанное воспоминание, полноценную картину. У него нет необходимого опыта, он не знает разницы между звуками. Конечно, малыш мог бы рассказать, что вдруг он был ослеплён светом, но что это было – лампы или солнце? Кроме того, некоторые органы чувств ещё недостаточно развиты, чтобы дать ребёнку точные указания. Например, он видит очень размыто, чтобы чётко записать в своей памяти чьи-то лица. Специалисты говорят, что это «кодирование» информации слишком обобщённое, чтобы позволить создать воспоминания.

Но мозг младенца быстро изменяется. Нейроны удлиняются и продолжают связываться друг с другом. Через несколько месяцев синапсов (соединения нейронов) станет даже с излишком! Затем часть из них будет разрушена. Щедрая природа предлагает больше соединений, чем необходимо. Причина этого переходного излишка пока неизвестна. Возможно, это необходимо, чтобы ребёнок сделал выбор между тем, что для него нужно, а что нет.

Проходят месяцы, ребёнок узнает значение слов, песня обретает смысл. Средства в его распоряжении будут настолько сложнее, а ощущения настолько богаче, что он абсолютно забудет то, как он воспринимал эту песню прежде. При рождении малыш находится в положении того, с кем говорят на иностранном языке, который он совсем не понимает. Ему трудно повторить эти странные звуки, ни о чем ему не говорящие. Когда ребёнок выучит язык, предложения, что он слышит, обретут смысл, и это будет способствовать запоминанию. Действительно, мы полностью забываем то, как ощущали язык прежде, чем выучить его.

Вот почему малыш не расскажет вам о своем рождении. Но это вовсе не означает, что он забыл примитивные впечатления, которые сопровождали его появление на свет. Они ещё будут присутствовать в его памяти в последующие годы. Однако сможет ли он соотнести со своим рождением вернувшееся вдруг необычное ощущение ослепления, если он ив записал это событие в связанное воспоминание? Был сильный крик, а потом? С тех пор ребенок слышал десятки других. Воспоминания всех этих криков смешиваются, становится всё сложнее различать их. Короче, от нашего рождения остаётся лишь что-то, но эти фрагменты разрозненны, мы не можем их идентифицировать. Они как деревянные частички, плавающие в море. Кораблекрушение бросило их на произвол судьбы, маленькие, неясные, разрозненные частички неизвестного корабля. Мы никогда не сможем «увидеть» изображение корабля в целом.

Поскольку взрослые не могли идентифицировать свои первые воспоминания, они долгое время считали, что дети страдают амнезией. Исследователям понадобилось много времени, чтобы доказать, что это не так. Малыши способны выучить и запомнить действия в пределах своих физических возможностей. Например, включить моторчик над своей кроватью, действуя ножкой, с которой он связан верёвочкой. Дети нескольких педель от роду сумеют это сделать уже через несколько дней обучения. Дети постарше, 3-6 месяцев, вспоминают о том, как включить моторчик в течение недель, а иногда даже лет. Это ранняя память обучения. Если бы её не было, как бы мы научились есть, ходить, говорить?

В марсельской лаборатории невропатолог Сканья де Шонен и его команда показывали детям в возрасте трёх месяцев фотографию человека. Малыши смотрели на нее достаточно долго для них – приблизительно в течение одной минуты. Сутки спустя им показали эту фотографию и ещё одну, на которой было неизвестное лицо. Всякий раз, дети смотрели вначале на первую фотографию, затем на обе – они сравнивали. Наконец, четко фиксировали своё внимание на новом лице. Иногда они бросали быстрый взгляд на первую фотографию, но совсем не так, как они рассматривали вторую фотографию с неизвестным лицом. Нормальный взрослый на подобный эксперимент реагирует аналогично. А человек, страдающий амнезией, не способен вспомнить лицо уже через несколько секунд: он будет смотреть на обе фотографии одинаково. Ребёнок не страдает амнезией и ведёт себя так же, как здоровый взрослый. Он обладает не только механической памятью (обучение действиям), но и эпизодической (память о том, что он видел).

Когда человек обретает способность создавать настоящее воспоминание? Здесь возможны варианты. Некоторые утверждают, что могут вспомнить себя в возрасте 1,5 лет и раньше. У других нет ничего чёткого в памяти до 6 лет. В любом случае, в 3 или 4 года мозг ребёнка, чтобы вспоминать, располагает теми же средствами, что и мозг взрослого. Однако, будь у вас длинная память или нет, вы не уйдёте от вопроса, который волнует специалистов: воспоминания детства – настоящие ли это воспоминания? Действительно, есть сомнение. Возьмите, к примеру, ваш первый новогодний праздник. Вы видите себя в карнавальном костюме у сверкающей огнями ёлки. Эта сцена – часть вашего прошлого. Но вы её пережили? Не была ли она скорее восстановлена по рассказам, сотню раз повторенным вашими родителями? Не была ли она заимствована из фотографий, кино или видеозаписей об этом далёком событии? Специалисты, не утверждая, что наши воспоминания детства были просто придуманы, однако намекают, что в любом случае они были обогащены собственными воспоминаниями родителей, братьев, сестер и т.д.! Короче, воспоминания семьи незаметно для вас проникают в ваши собственные. Тогда, возможно, не так уж и плохо, что вы забыли своё рождение: слушая рассказы матери, вы бы запутались в «картинках» и спутали бы своё появление на свет с рождением вашего маленького брата или старшей сестры!

И ещё один вопрос: можете ли вы увидеть себя в своих воспоминаниях? Вспомните какое-либо событие, когда вам было лет 8. Видите ли вы себя из плоти и крови в этом воспоминании? Или вас нет, и сцены проносятся перед вами, как через объектив камеры? Этот вопрос сильно интересовал Зигмунда Фрейда, отца психоанализа. Он заметил, что воспоминания детства его пациентов были всегда второго типа: они не видели себя лично. Фрейд, согласно своей теории, предполагал, что это «отсутствие действующего лица» было знаком того, что воспоминание в действительности ему не принадлежало, а было восстановлено и изменено уже после события.

В 1980-х гг. американские психологи Ульрик Нессер и Джорджия Нигро проводили эксперименты и обнаружили, в противовес Фрейду, что самые старые воспоминания являлись чаще всего «воспоминаниями поля»: тестируемые лица видят себя со стороны. И чем больше воспоминания приближаются к зрелому возрасту, тем больше возрастает «внешняя точка зрения». Таким образом, напрашивается вывод, что взрослые присутствуют в своих воспоминаниях меньше, чем дети. Другие эксперименты показывают, что в одном и том же воспоминании можно перейти от одной точки зрения к другой: то вы участник события, то сторонний наблюдатель. Всё зависит от эмоционального состояния того, кто вспоминает. Это означает, что паши воспоминания детства, как и другие, изменяются со временем. И мы, часто того не замечая, не перестаем переписывать нашу собственную историю.

По материалам журнала Science at vie Junior
Наталья КИСЛИЦИНА.