Экономика

В эпоху быстрого развития, которую сейчас называют «тучными годами», над марксизмом было принято смеяться. Но мировой кризис заставил даже отъявленных капиталистов заговорить об актуальности «вечного учения». Сейчас новый вариант марксизма имеет все шансы занять идеологический вакуум и определить цель для всего человечества. Масскультура уже восприняла такое возрождение в виде вышедшего недавно крупнобюджетного голливудского фильма.

«Мы сидим на бочке, заполненной неравенством, несправедливостью и чувством опасности», – пишет в годовом отчете организации Amnesty International ее генеральный секретарь Ирэн Хан. И, по оценке генсека, эта бочка слишком похожа на пороховую.

«Для наступления кризиса не нужны внешние факторы – все «зашито» внутри самой системы производства»
Генерального секретаря можно было бы принять в коммунистическую партию, но, к сожалению, такой не существует. Конечно, в мире есть масса организаций, именуемых коммунистическими партиями, но ни одна из них не способна сейчас предъявить доктрину построения светлого будущего.

Последняя отмеченная попытка – группа аналитического марксизма, представители которой – экономисты – модернизировали методологическую основу учения, используя математическое моделирование, теории игр и прочий современный инструментарий научного исследователя. Но, увы, эта группа исследователей прекратила существование как научная школа еще в начале 90-х годов, когда исчезла страна, первой попытавшаяся сделать сказку былью.

Научный романтизм

Несмотря на всю романтику коммунизма, марксистская теория базируется на весьма серьезных посылках. Прежде всего, на поиске антагонистических (сегодня их чаще называют системными) противоречий. И если в XIX веке Маркс увидел такое противоречие в сочетании общественного способа производства и частного способа присвоения, то сейчас оно проявляется в еще более вопиющей форме – государственного финансирования производства и частного способа присвоения.

Действительно, все основные технологические новшества последних десятилетий были так или иначе профинансированы государством. Сюда стоит отнести не только космос, ядерную энергетику, но и, например, Интернет, начало которому положили разработки американских спецслужб. Однако на каком-то витке жизни этих изобретений они превращаются в частную собственность, да еще защищенную патентом. Таким образом, перекрывается право развития новой технологии.

Например, сейчас именно по таким правилам существует рынок биотехнологий. Государство финансирует исследования, а потом уже готовые формулы становятся главным активом частных компаний, которые так любят инвесторы и крупные фармацевтические концерны (которые сами, как правило, уже ничего придумать не могут). Таким образом, антагонистическое противоречие в реальности оборачивается тормозом для развития.

Двигатель внутреннего развития

Самым бесспорным преимуществом, по крайней мере для экономистов, является эндогенный (от греческих слов endo – внутри, genes – порождаемый) характер марксисткой теории экономического развития. Другими словами, все условия и механизмы для появления роста, упадка и смерти системы находятся внутри самой системы.

Современная теория экономического роста пришла к эндогенным объяснениям относительно недавно, используя чрезмерно математизированный аппарат. Между тем любой, даже недоучившийся студент советской эпохи знает, что главной характеристикой динамики капиталистического производства является его циклический характер, и кризис перепроизводства наступает примерно каждые пять–семь лет. Для наступления такого кризиса не нужны никакие внешние объясняющие факторы – все «зашито» внутри самой системы производства.

Капиталисты могут пытаться избежать такого кризиса, развивая рынки вширь (осваивая новые территории для сбыта или вовлекая в рынки новые категории потребителей) либо создавая новые рынки за счет улучшения технологий. Но в первом случае возникают и новые риски. Классическим случаем подобного роста стал нынешний ипотечный кризис, разразившийся в США, прежде всего, потому, что покупателями недвижимости становились люди, доходы которых такие покупки не позволяли. На помощь продавцам пришли всевозможные финансовые рычаги и «финансовые насосы», которые смогли поддержать экспансию, но лишь на ограниченный срок времени.

Что касается «новых» технологий, то чаще всего покупатель сталкивается с некоторым улучшением уже существующей продукции либо становится жертвой изощренного маркетинга. Эти механизмы также не способны изменить фундамент функционирования рыночного механизма. Создать же собственные фундаментальные изобретения современные капиталисты, как правило, уже не могут.

Относительная бедность – порок капитализма

Тезис об обнищании рабочего класса стал не просто самым противоречивым «открытием» марксизма. Он стал самым популярным объектом для насмешек. Действительно, уже во времена самого Маркса благосостояние рабочих индустриально развитых стран, как правило, улучшалось. И хотя Маркс говорил не только об абсолютном, но и об относительном обнищании, любой советский интеллигент всегда был наготове с фразой «нам бы так нищать».

Проблема тем не менее состояла в том, что нищих рабочих действительно было трудно увидеть. Исчезавшие рабочие места не сохранялись в музеях, как динозавры и мамонты. А людям приходилось переучиваться или просто люмпенизироваться. А к люмпенам отношение в обществе уже совсем иное. Однако уже в наше время выяснилось, что люди в менее развитых странах готовы выполнять ту же работу с тем же качеством за совсем другие деньги. И это стало влиять на доходы рабочих.

Достаточно долго высокая квалификация в секторах постиндустриальной экономики гарантировала занятость. Однако развитие информационных технологий начало в массовом порядке уничтожать не только рабочие места, но и целые профессии вполне квалифицированных специалистов без потери, а то и с улучшением эффективности. И вот на смену вполне квалифицированному торговому агенту пришел студент с телефонной трубкой, а затем и с базой электронных адресов потенциальных клиентов. На смену таксистам пришли обычные водители транспортных средств с радиосвязью и системами глобального позиционирования, способными быстро отыскать самый потерянный уголок в городе без двадцатилетнего опыта вождения. Исчезли как ремесленный класс чертежники, на очереди – оформители, звукорежиссеры, банковские клерки и многие другие профессии, некогда требовавшие высокой квалификации и соответственной оплаты за рутинную работу.

Согласно расчетам, сделанным разными американскими экономистами, начиная со второй половины 80-х годов больше всего страдал именно средний (по доходам) класс. Росла заработная плата на «полюсах» рынка – в категории низкооплачиваемых работников (но вряд этот рост впечатлил бы банковского клерка или менеджера по продажам) и среди специалистов с высокими доходами (попасть в эту категорию мешает уже образовательный ценз – в гарварды берут далеко не всех).

Полное отчуждение от стола и компьютера

Еще одно «открытие» Маркса было одно время весьма популярным у марксистов середины XX века. Речь идет об отчуждении работника по отношению к средствам производства. И благородной интеллигенции всегда было понятно и жалко пролетария, вынужденного коротать рабочий день у ненавистного станка.

Но это понятие стало вновь популярным именно тогда, когда появилась массовая категория офисных служащих. Выяснилось, что ненависть к рабочему столу и компьютеру может существенно превосходить нелюбовь к слесарному инструменту. Рабочий, отработавший в рабочую смену «на дядю», по крайней мере мог приехать на выходные на дачу и поработать теми же самыми руками на себя. Но как мог решить проблему «отчуждения» по отношению к своим орудиям труда офисный служащий? Подсчитать в Excel семейные расходы? Разве только для того, чтобы прослезиться.

Торговля будущим

И сторонники, и противники марксизма всегда соглашались с тем, что это учение не просто теория настоящего. Это четкий и ясный вариант ответа, что будет дальше и что для этого надо делать. Именно сейчас, во время мирового кризиса, особенно не хватает ответа на этот вопрос. И вот уже руководители ФРС – сердца мировой финансовой системы, склоняются к самому настоящему фатализму.

«Вы знаете, на самом деле я убежденный сторонник теории креативного разрушения», – признается на страницах Wall Street Journal президент Далласского подразделения Федеральной резервной системы Ричард Фишер. «Деструктивная часть процесса всегда очень болезненна, грозит серьезными политическими осложнениями и вообще обжигает, как ад», – предупреждает он.

Другими словами, он уже готов к политическим и социальным катаклизмам, ожидая, что в огне мировой революции и появится новый прогрессивный мировой порядок.

Автор теории креативного разрушения австрийский экономист Йозеф Шумпетер, будучи классическим либералом, никогда особо не скрывал своей симпатии к левым идеям. Не соглашаясь с коммунистической идеей по сути, он тем не менее отдавал ей должное во внутренней цельности. «Доктринеры всех мастей, как бы ни были они беспомощны на практике, как правило, более симпатичны нам, чем обыкновенные практики от политики. К тому же они обладают такими источниками внутренней силы, которых практикам никогда не понять», – это цитата из главного труда экономиста, книги «Капитализм, социализм и демократия».

Скорее всего, новая доктрина будущего уже очень скоро появится в общественном пространстве. И вполне вероятно, что это будет тот или иной вариант марксизма. Главное, чтобы это не был первобытный коммунизм, возникший на обломках цивилизации в процессе креативного разрушения.

Масскультура уже «обработала» возможное возрождение марксизма: в 2009 году на экраны вышла новая серия фильма «Звездный путь» – самое известное на Западе описание коммунистического общества. Теперь очередь за идеологами.