Блоги

Между соседями по грядке пошли разговоры о нехорошем Президенте США Картере, который не дает жизни Саманте Смит и другим борцам за свободу простых американцев. Обсудили менее глобальные проблемы, рассказали анекдоты, вообще расслабились, сели на мешки, опустили руки, но появилась учительница, дескать, солнце еще высоко, арбайтен. Но разве много наарбайтаешь после расслабона, пошли попить на середину поля, пошли слить за камышами на конце поля, убили время. Но такие километровые прогулки для минутного отправления естественных надобностей нами, группой пацанов, было решено прекратить. Плюнув на гордость, зайдя в безлюдные хлопковые кусты и встав на колени, можно было все сделать незаметно, не оскорбляя высоких нравственных устоев советских хлопкоробов.
Вернувшись к своим грядкам мы продолжили ежегодную битву за урожай. Вечерело, и на наши намеки по поводу окончания рабочего дня преподаватели не реагировали. Те достижения социализма, о которых невнятно докладывал 24 съезду КПСС дорогой Леонид Ильич, видимо не дошли еще до отдаленных уголков нашей великой Родины. Нормы охраны труда, ограничения детского труда - все это, согласно информационных передач, касалось развивающихся стран Африки и Латинской Америки. И правда, ощущение того, что кому-то в Зимбабве хуже, придавало сил.

Наконец, на закате нам разрешили сдать собранное и двигаться по направлению к баракам. 3 км. бодрого шага в наступающих сумерках и ты уже в кровати с гудящими от усталости ногами. Придя в себя, пошли умыться, набрали чая из титана, взяли хлеба, от макарон или шлангов отказались. Сидеть на холодной скамье за пыльным столом не хотелось, пошли ужинать в барак. Расположившись удобно на кроватях со сладким грузинским чаем (дешево и сердито, по-советски) я, мои друзья Саня, Нурик и Славик начали держать совет, потому что итоги дня в кг. были позорны.

- Утром хлопок был сырой, тяжелый. Завтра, давайте пацаны, сразу после завтрака бежим на поле и затариваемся хлопком, - предложил Саня.
Возражений не было, вышли прогуляться в соседний парк. На земле по колено лежал слой кленовых листьев. Сгребли их сапогами в кучу, подожгли, костер получился жаркий и веселый. Нагребли себе лежанки, улеглись вокруг огня. «Жить хорошо!» - сказал я слова Моргунова. «А хорошо жить еще лучше!» - поддакнул Нурик.

Утром на линейке нас обозвали лодырями и бездельниками, привели в пример обычную с виду девочку, собравшую норму, что придало нам сил и уверенности. Сразу по окончании публичного позора мы неслись впереди колонны. По дороге ограбили наиболее богатые кусты и пришли на свои грядки с увесистым мешком влажного от росы хлопка. Но дальнейший сбор сопровождался трудностью. Мокрые руки мерзли, пальцы не слушались, синели и потому приходилось подолгу простаивать, отогревая их в карманах. Рекорд сбора мог не получиться. Когда же пригрело солнце, хлопок в мешках подсох. Весовщик приезжал ближе к обеду и вопрос хранения собранного урожая имел место быть. Инициатор нашего трудового подвига Саня решил проблему, сгоняв за водой и залив в каждый мешок по литру. В дальнейшем, на подборе грязного хлопка, мы научились его «солить» мокрым песком и камнями до удвоения веса, и проблем с результатами больше не было. Конечно, весовщик Ахмед орал, особенно когда ему на ногу падал камень из вытряхиваемого мешка, требовал списать несколько кг., что вызывало наше возмущение. Этот Ахмед зорко следил за интересами государства, на первый взгляд. Но когда в мае в школу заявился следователь и вызывал нас по одному в класс, все с ним стало не так прекрасно. Нам показали ведомость с нашими фамилиями, суммами в сотни рублей и поддельными подписями. Кто-то не хило наварился. Наш «облико морале» еще более укрепился в убежденности, что не стоит играть в азартные игры с государством.

После недели недостаточно сбалансированного питания начала сказываться нехватка микроэлементов и витаминов, проще говоря, постоянно хотелось жрать. С поля завалились сразу в единственный в колхозе продмаг. На полках красовались красиво расставленные рыбные консервы, на столе по виду уже прописались залежалые каменные печенья и такие же конфеты. Среди этого разнообразия увидели новинку – зеленый лимонад «Тархун». На оставшуюся после курения в первые дни убийственного «Дюбека», который надолго отбил тягу к табаку, на эту мелочь взяли этот лимонад, пару пачек вафель и заморили червячка. Перед ужином, не вызывавшем доверия, Нурлан предложил сгонять на соседнее поле за кормовыми арбузами. Кто-то угощал нас местным деликатесом для увеличения надоев крупного рогатого скота. Бело-розовый цвет не внушал ничего хорошего, но безвкусная масса прекрасно забивала желудок и на какое-то время дарила ощущение сытости.
Через две недели семейных учителей сменили другие и привезли посылки от родителей или по-современному, гуманитарную помощь. Все вскрыли одновременно. Вот когда я первый раз увидел и попробовал намазать на сладкое печенье варенье, сверху сгущенку, закусить зефиром и запить все тем же сладким чаем. Жизнь стала лучше, жить стало веселее. Единственный, но жирный минус – поход в туалет. Проснувшись среди ночи и понимая, что до утра не дотерпеть, нехотя одевал штаны, нырял босыми ногами в сапоги, обходил снаружи бараки и удобрял землю-матушку солями и минералами. Мысль идти в кромешной темноте, по морозу в туалет даже не рассматривалась. Но на обратном пути я чуть убился, спеша заскочить в теплоту барака и наткнувшись подбородком на натянутую девочками между столбами бельевую веревку. Однажды, не желая шарахаться среди ночи одному, я попытался разбудить соседа по койке, на что он спросонья ответил: «Подожди, я кучку соберу». «Хорошо я успел уже сдать, прежде чем проснулся», - подумал я.

Девочки начали плакать, скучая по дому. Их начали увозить родители, пацаны бежали сами, сменные учителя их возвращали, они снова уезжали. Остались настоящие комсомольцы и комсомолки, верные заветам великого Ленина. На 7 октября, день Конституции СССР, нам обещали двойную оплату, и мы чуть не надорвали задницы, таская тяжелые мешки.

Дни становились короче, вечера длиннее и нас стали водить в кино. После той грязи, в которой мы постоянно вращались, оказаться в чистеньком фойе колхозного клуба, это что-то. Со стен на нас смотрели народные артисты, в зале мягкие кресла после скамеек, третий звонок, свет, постепенно гаснущий, все это было так знакомо и непривычно. Посмотрели какой-то добрый советский фильм ни о чем, вернулись и забыли.

Но клуб оставил приятное впечатление. Колхозный художник неплохо рисовал афиши, и у нас неожиданно проснулась тяга к цивилизации. На следующий день я уболтал Санька сходить в кино на какой-то «Случай в квадрате 36-80». Судя по афише это было интересно. Уходить с территории было нельзя, делали это незаметно.

В клубе, оказалось, работает библиотека. Добрая библиотекарша разрешила нам почитать свежую газету «Южный Казахстан». Из нее мы узнавали, сколько нам осталось собрать, было около 94%, в день прибавлялось по 0,2, но хлопок на полях кончался. Зашли на фильм, снова кресла, звонок, свет. Но фильм оказался на любителя, на самом интересном месте кадр останавливался, пленка красочно плавилась, загорался свет и начинался свист, улюлюканье и крики «Сапожник!». Кое-как досмотрев, мы вернулись в барак. Все спали, поднялась голова нашего учителя Наримана:
- Где вы ходите?
- В туалете были.
- 2 часа в туалете?
- Так запор, после этих шлангов.
Нариман что-то пробурчал, и мы завалились спать.

Часть 1
Часть 2
Часть 3
Часть 4
Часть 5