Мнения

Тульский шахтер о сериале «Чернобыль»: Мы ехали добровольно, а не под дулами автоматов



Одно из самых обсуждаемых сейчас событий в мире — сериал «Чернобыль», побивший рекорды зрительской популярности. Одни из главных действующих лиц фильма — тульские шахтеры-ликвидаторы катастрофы.
О том, как всё было на самом деле, а не в кино, мы поговорили с председателем тульского союза «Чернобыль» Владимиром Наумовым. Он работал на Никулинской шахте под Алексином. В Чернобыль попал во вторую смену — работал с конца мая по середину июня 1986 года.

Брали только лучших

— Владимир Николаевич, Вы же смотрели сериал? Каковы Ваши впечатления?
– Что касается шахтеров, там всей правды нет. Тем не менее, фильм показан, в Европе «Игру престолов» по просмотрам обошел. Ну и хорошо, пусть молодежь смотрит. Чтобы звучало слово «Чернобыль». Сейчас — одни звонки. Англичане первыми к нам прорвались — канал «Скай Ньюс» небольшой сюжет сделал, мы его видели в интернете. А теперь канал требует от своих журналистов большой фильм. Мы ведь, по сути, спасли не только страну: радиация и в Сахаре была, до Южной Америки дошла. В незначительных количествах, правда, но тем не менее...

— А из всех городов только тульские шахтеры в фильме оказались… Что скажете про киношный визит на шахту министра угольной промышленности? Загоняли в Чернобыль под дулом, действительно?

– Послушайте, ну какие автоматчики! Смешно. Разговоры эти – «Заткни хлебало» – ковбойские какие-то, так шахтеры не говорят. Вообще слишком много там про власть, КГБ. Мне это не понравилось.

— Совсем КГБ не было?

– Нас в Чернобыле сразу предупредили, чтобы мы ночью далеко от общежития не отходили, — могут быть всякие эксцессы. Вот там — КГБ, могли и огонь открыть. Потому что охраняли территорию от мародеров. Мародерства очень много было. Одесская милиция задержала, помню, одних на киевском рынке — продавали золото и ковры. Представляете, что такое ковры с пылью из Чернобыля?

И с министром так, как в фильме, нельзя. Министров мы своих уважали. Они же сами уголек трогали, постепенно продвигались наверх. Правда, есть момент совсем из жизни, когда звонит начальник смены в туннель, а там висит плакат типа «Дадим 13 метров в сутки». Этот плакат есть в хронике, они, видно, оттуда взяли. Только у нас человек разговаривал с другой стороны плаката.

— Как проходил набор? Просто предлагали поехать?
– Не все еще проходили отбор. Брали самых лучших проходчиков. Тут как было – ночная смена вышла, дневная приехала, нас погрузили в автобусы снова домой: взять бритвы, с родными попрощаться. Я, правда, во второй смене отъезжающих оказался. В первую меня не отпустил директор шахты. А вот второй отряд уже я собирал.

— Сомневались, ехать или не ехать?
– Никто не сомневался. Некоторые проходчики говорят, что не понимали, куда едут. У меня образование высшее было, я понимал, что такое радиация. Хотя толком мы, конечно, всё равно ничего не знали. Первый отряд в 150 человек уехал с 14 мая. Мы были с 28 мая. И третий отряд — с 11 июня. Все по две недели. Правительственная комиссия хотела, чтобы первые 150 человек как приехали, так до конца и были. Но наше министерство сказало – нет.

— А почему именно тульские? Другие шахтеры были?
– В основном только наши, хотя рядом Донбасс. Поначалу оттуда и призвали. Но в Донбассе работают по твердым грунтам, а мы по песку. Поэтому вызвали нас. Тоже еще, кстати, деталь по поводу кино. В нашем Мосбассе такие грязные лица не бывают — это от коксующегося угля.
Как сейчас помню: на крыльце столовой нас встретил Слава Амельченко — он сейчас здесь живет, в Туле. Молодой был, красивый, волосы светлые, курчавые. Говорит: «Ребята, всё здесь нормально. Работать только надо, работать».

Жарко было везде

— В каком графике работали?
– В щадящем режиме — по три часа смена. Задание было — сделать всё за три с лишним месяца, а мы сделали за месяц с небольшим. Почти в три раза быстрее! Там такие рекорды ставились, которые никогда не будут повторены. Ребята друг у друга лопаты отбирали. Смена приходит, а им говорят, еще наши две минуты. Сразу спор, какое ваше, уже наше время пришло. На экскурсию приходили смотреть, как шахтеры работают.

Самое главное — метры, метры. Когда мы приехали, туннель уже заканчивался, мы начали вырабатывать камеру под реактором. Задача – как можно больше вывезти песка. Так вот смена горного мастера Камаева, он сейчас в Алексине живет, за три часа выдала 96 вагонеток. 90 вагонеток делала каждая смена — это норма была. А теперь на досуге как-нибудь прикиньте: три часа — 180 минут, это две минуты на вагонетку – погрузить ее, 150 метров прогнать, опрокинуть и снова загнать.

— Голые работали, как в фильме?
– Голых шахтеров я видел в 1978 году, когда был на практике в Донбассе. Там вот — или голые, или в плавках, потому что и температура — за 40 градусов. В темноте и в пыли и не видно, что у тебя мотается. А на нас была белая одежда, как у работников станции.



— Но жарко ведь было?
– Жарко было везде. Там же тучи разгоняли. На реке Припять по обеим берегам рыли глубокие траншеи и стелили какую-то пленку — боялись, чтобы грунтовые воды не попали в Припять. Только когда эту работу закончили, перестали разгонять тучи. 11 июня у нас закончилась смена, и со стороны Белоруссии показались тучки, чуть-чуть капнуло. А так духота. В интернате, где мы жили, постоянно ходил дежурный и поливал из шланга, чтобы не было радиационной пыли и взвеси.

— От станции дополнительное тепло шло?
– От нее жарко не было. Она холодная была.

— Респираторы надевали?
– У нас были эти лепестки, мы их не надевали — в них работать невозможно. Но за состоянием здоровья следили строго. Через день брали кровь на анализ. Если анализы плохие, к смене не допускали. Вообще организация была изумительная, кормление — тоже.

— Что из себя представлял туннель, который вы рыли?
– Высотой примерно метр пятьдесят — метр шестьдесят. Далее камера примерно тридцать на тридцать. Ее доделывал уже третий отряд. Одновременно специалисты Минсредмаша, было такое секретное министерство, начали потихоньку монтировать холодильные установки. И то за них почти всю работу шахтеры сделали. Самое интересное, что мы фактически ненужную работу проделали. Такая ситуация же впервые в мире случилась. Никто не знал, что надо предпринять, хватались за всё.

О радиации, пустоте и Пугачевой

— Какие были первые ощущения от Чернобыля?
– Въезжаем в тридцатикилометровую зону. Села вокруг такие богатые, украинские. И никого. Совсем никого. Ферма вот так раскрыта: трактор как выезжал, так и остался брошенный. Крупный рогатый скот уничтожили сразу. Потом собак с кошками вылавливали, отстреливали. А в Чернобыль привезли — рядом, через забор, черешня вот такая большая. Куры ходят. Петух — злой-злой. Когда поселились в интернате, в нашей комнате аквариум был, рыбок кормили. Но мы знали, что эти рыбки скоро сдохнут.

— Черешню было искушение попробовать?
– У нас шахтеры ребята бесшабашные — они в Припяти рыбу ловили, жарили и ели. Хотя в столовой всего было до отвала: овощи, фрукты, помидоры, огурцы, бананы, яблоки, мясо, сметана – всё что хочешь.

— Радиация в воздухе как-то ощущалась?
– Перед самым Майданом в тринадцатом году мы ездили в Чернобыль. Саркофаг уже разрушаться начал, его потом начали заново делать. Подошли к памятнику, нам говорят: долго не стойте, радиация высокая. И действительно — на языке дополнительные ощущения. Всё, как было тогда. Хотя очень многие сейчас вернулись, питаются со своего огорода. Живы-здоровы на своей земле. А вот в церкви в Чернобыле и тогда, и сейчас радиация была нормальной.

— Неужели?
– Мерили ходили – вообще не фонило! Она как тогда работала, так и работает до сих пор. Небольшая такая, на сельскую похожа.

— Академика Легасова видели?
– Мне такой вопрос задавали. Я не знал его. Может, даже и видел. Меня как-то вызывали в бункер. Спрашивают: «Ты дорогу к котловану найдешь?» А там «партизаны», которые эту дорогу знали, сменились. Может, он и спрашивал. Поехали: я, шофер и дозиметрист со своей клюшкой. Видел развороченный четвертый энергоблок, машина там пожарная лежит на боку. И вот мы едем, а прибор щелкает, щелкает — радиация. На последней отметке щелкнул, потом зашкалило. Сколько там радиации — вообще неизвестно. Подъехали к третьему блоку, заправили нас. Спрашиваю: «Назад найдете дорогу? Не хочу больше туда возвращаться».

— На концерте Пугачевой были?
– Она приезжала в нашу смену, в июне. Но я работал уже электромехаником: утром уезжаю, вечером возвращаюсь. Все по три часа, я — шесть. Должен следить за светом, за воздухом, чтобы всё крутилось, бегало, поэтому ни одного концерта не видел. Пугачева, конечно, молодец, не испугалась. Хотя концертов много было, и Киевская филармония часто приезжала. Кобзон покойный тоже молодец, он нам и потом много помогал.

— Спиртное действительно помогало выводить радиацию?
– Особенно красное сухое. Но оно выводило то, что внутрь попало. А проникающая радиация, которая в тебя вошла, она уже дело свое сделала. Поговаривают, что спиртное было завезено, хотели выдавать, потом передумали, испугались. Ребята заказывали шоферам, которые ездили в Киев, — около десяти рублей бутылочка стоила. Мы в комнате жили, ни разу не пили. Только когда завтра уезжать, бутылочку на четверых распили и забалдели. Жара же еще.

Со спиртным еще случай интересный был. Уезжать, а домой же надо в чем-то ехать. Я, допустим, всё свое бросил. Привели человека с клюшкой померить: и бритва, и одежда моя, в которой приехал, — всё фонит. Поэтому мы все свою гражданскую одежду побросали.
А у нас в комнате стояла швейная машинка. Один умелец нашу форму, в которой работали, ушил, с пояском сделал. Такие приблатненные стали, красивые. В Киев приехали, до самолета еще есть время. Наши ребята на такси и в центр. В магазин один заезжают, а тогда ведь уже проблема со спиртным была. Заведующая выходит, сразу поняла, откуда они. «Ребята, что вам?» Они: «Сами знаете». Она вынесла им коньячку, конфеты ассорти в коробках. Бесплатно всё отдала, денег не взяла.

Потом прилетели в Тулу. В аэропорту уже автобусы наготове — кому в Алексин, кому в Новомосковск. Думаю, мне на каком ехать? Семья-то в Черни тогда была. Решил, поеду со щекинскими, а там пересяду. На Октябрьской заезжаем в магазин — громадная очередь за спиртным. И мы выходим из автобуса. Все сразу расступились. Мы два ящика взяли — за деньги, правда. Пока доехали до места, они все ушли.

Мы — настоящие герои

— Сколько всего из Тулы было ликвидаторов?
– Две с половиной тысячи. 450 шахтеров, остальные в основном «партизаны» — те, которых через военкоматы призвали. На базе Тульской, Ивановской, Московской областей была создана так называемая Московская бригада смертников. Они всякую грязную работу делали: дезактивация, строительство саркофага, знаменитый рыжий лес вырубали, который погиб от радиации. Те, которые по три минуты на крыше работали, мусор скидывали — тоже из этого отряда.

Потом приехали ребята-добровольцы из КБП. Они изобрели прибор «Игла» для измерения параметров внутри саркофага. Он и до сих пор там работает. Один раз попробовали забросить его с троса вертолетом — не получилось. Потом, со второй попытки, попали в самое жерло.

— Когда начало сказываться пребывание в Чернобыле?
– В 1993 году у нас пошел вал на инвалидность.

– Кто-то начинал вином это глушить. Кстати, многие чернобыльцы теперь ведут здоровый образ жизни — не пьют, не курят, на рыбалочку ездят. Из 450 шахтеров в живых сейчас менее трехсот. А вообще тысяча с лишним умерших. У нас в Тульской области самая высокая смертность и самая высокая инвалидность — стопроцентная почти. Наши ликвидаторы ведь почти все работали в 1986 и 1987 годах.
Тут приезжал один японец; привозил показывать фильм, который снял тогда, в 1986-м, в Чернобыле. И с ним девочка из газеты, которая занимается фукусимской темой. Она рассказывала, что у них люди тоже начали болеть через шесть лет после аварии на атомной станции. Всё повторяется.

— Сейчас, по прошествии лет, как оцениваете свою безрассудность: взяли и просто поехали?
– Мы лет десять назад со шведами встречались. А вы же знаете, что шведы первыми затрубили — откуда радиация, после чего и пришлось нашему государству признаваться. Они рассказывали, что сразу похватали свои семьи в охапку и за тысячу верст от этих мест. У них в голове не укладывается: зачем мы туда поехали? Объясняем, что мы так были воспитаны, не могли не поехать. Они всё равно: зачем вы туда поехали?

— Вы себя считаете героями?
– Я это всегда ребятам говорю – вы герои. Не стесняйтесь об этом говорить. Не каждому суждено в жизни совершить такое.

https://myslo.ru/city/people/interview/tul-skij-shahter-o-seriale-chernobyl-my-ehali-v-chernobyl-dobrovol-no-a-ne-pod-dulami-avtomatov