Политика

Мади ЕСТАЙ

Уходящий год запомнится многим, но, пожалуй, самым запоминающимся все же останется Рахатгейт. Будет ли знаковым – сказать сложно, но памятным точно.

Впервые за всю суверенную историю Казахстана была дана отмашка на столь высокопоставленную и приближенную к главе государства фигуру. Когда все только начиналось, происходящее воспринималось почти как фантасмагория.

У самой прыткой части отечественной интеллигенции проснулись застарелые инстинкты, что выразилось в водопаде верноподданических восторгов.

Казалось бы, еще чуть-чуть – и все в едином порыве бросятся на неожиданно обозначенного злодея нации №1. Однако грянула очередная, извините за каламбур, внеочередная конституционная реформа, и зрелище было временно отложено. Но потом начали всплывать такие подробности, которые сделали невозможным консервацию негативной информации. Пришлось идти на судебный процесс. Правда, главный фигурант скандала года присутствует на нем виртуально, но зрелище от этого проиграло не так уж и много. А может быть, так оно и лучше.

Самое удивительное, что вольно и невольно, но Рахатгейт слегка поколебал некогда единые ряды казахстанской оппозиции. Там даже стали раздаваться голоса о пользе, которую приносит скандал с президентским зятем, в деле расшатывания властной конструкции. Такие пассажи выглядели, по меньшей мере, странно. Особенно если вспомнить, что фигура некогда всесильного фаворита всегда была своего рода «красной тряпкой» для оппозиции.

Однако последующие события показали, что предаваться иллюзиям не имеет смысла. Все происходящее не более чем фарс. Судебный процесс по Рахатгейту еще раз наглядно высветил очевидное: наши правоохранительная и судебная системы явно недееспособны. В пользу этого говорит, что конфигурация суда над Рахатом Алиевым и его окружением носит явно усеченный вариант. На скамье подсудимых находятся обыкновенные шестерки, тогда как многие непосредственные участники событий и важные свидетели остались за кадром. И все попытки адвокатов и представителей потерпевшей стороны обратить внимание отечественной Фемиды на этот очевидный факт натыкаются на глухую стену непонимания и невнимания. Система еще раз доказывает свое превосходство над законом. Все заклинания об его торжестве и всеобщем равенстве перед ним в очередной раз оказываются не более чем иллюзией. А точнее – химерой.

И, тем не менее, очень важно, окажут ли Рахатгейт и его последствия какое-либо влияние на нашу последующую историю?.. Вопрос далеко не праздный. Уже очевидно, что на отечественные элиты этот скандал оказал глубоко деморализующее воздействие. Косвенным проявлением этого стали некоторые публичные выступления отдельных представителей элитных групп, имевшие ощутимый резонанс в обществе.

Почему-то именно в случае с Рахатгейтом дал сбой механизм обработки общественного мнения, который, казалось бы, был запущен на полную мощь. Отчасти это можно объяснить контрударами, которые стал наносить сам Рахат Алиев, организовавший вброс компромата посредством Интернета. И в этом плане все же гораздо важнее, каково влияние Рахатгейта на состояние всего общества?.. Попытаемся рассмотреть эту проблему через призму тезисов, имеющих некоторую условность. Мы их предлагаем потому, что, как нам кажется, они могут помочь лучше понять внутреннюю специфику рассматриваемого конфликта. Так как он в определенном смысле является производной нашей ментальности.

Итак, тезис первый: «Плохой зять – плохой бизнес». Имеется в виду, что бывшая партократия, на основе которой сформировалась наша нынешняя элита, постепенно отходит от стандартного, прежде доходившего до абсолюта, чадолюбия. Сегодняшняя элита уже не желает сквозь пальцы смотреть на шалости своих отпрысков. И уж тем более мириться с этим. В том смысле, что урода в семье терпеть больше не будут. Не в последнюю очередь потому, что это может повлиять на их бизнес, который вырос настолько, что уже выходит на международный уровень. Надо же марку держать. Но насколько это возможно при банальном рейдерстве и почти бандитском вскрытии банковских ячеек в подконтрольном банке? Это, в общем и целом, бросает тень на всю банковскую систему, которую «назначили» флагманом казахстанского бизнеса. И которая, как оказалось, по сути не достигла даже уровня районной сберкассы, по тревоге которой в прежние времена вставала под ружье вся республиканская милиция. Благодаря Рахатгейту стало очевидно, что наша банковская система, а значит и вся экономика – это замок на песке. Который может смыть и волна инфляции, и разрушить какой-нибудь расшалившийся мальчишка, которому так и хочется что-то сломать. А все потому, что он не умеет созидать, его попросту не учили этому…

Если брать во внимание первую часть исходного тезиса, то суть Рахата Алиева была ясна и понятна уже давно. Достаточно вспомнить события осени 2001 года. Но на тот момент семилетка неуклонного роста мировых цен на нефть только начиналась, и отечественный бизнес, рядящийся в сюртуки добропорядочных джентльменов рыночных отношений, только начинал формировать свой благопристойный имидж под лозунгом: «Все как у людей».

Тогда мы еще не выдвигали амбициозных целей типа председательствования в ОБСЕ или вхождения в число 50 конкурентоспособных экономик мира. Поэтому тогдашние эскапады своенравного зятя не выглядели столь сокрушительно непристойными, полностью попадающими под суть латинского изречения: «Что положено Юпитеру, то не положено быку».

Тезис второй: «Хорошая дочь – приходящая в гости дочь». Здесь все понятно как ясный день. Согласно канонам национальной ментальности, хорошая дочь – это та, которая после замужества приходит в родительский дом только в гости, приводя с собой и мужа, и внуков. А все семейные проблемы решаются в молодой семье самостоятельно.

Отсюда следует, что в условиях нашей политической действительности партия «Асар» едва ли смогла бы стать фракцией партии «Нур Отан», а тем более ее частью, которая выглядела бы органичной. К гадалке не надо ходить, чтобы предсказать фракционную борьбу в едином монолите «Нур Отана» при ее нынешних формальных кормчих.

Плюс к этому не следует забывать, что Дарига Нурсултановна могла стать в сегодняшнем формате парламента неким носителем скрытой и даже в чем-то сакральной информации, исходящей прямо от президента. Это бы наверняка вносило диссонанс в настроение всеобщего «одобрямс» и создавало бы нездоровый дух гипотетической подковерной борьбы. Любое ее высказывание, любое ее публичное выступление могло бы восприниматься послушным большинством как некий скрытый мессидж от самого президента. Что, очевидно, вносило бы элемент конспирологической нервозности в работу групп лоббистов. А это в свою очередь вносило бы свои коррективы в процесс принятия законов, выгодных этим группам влияния, представляющим интересы олигархических групп.

Тезис третий: «Кому-то супчик жидковат, кому-то жемчуг мелковат». Все происходящее становится понятнее, если попытаться увидеть и понять открытую угрозу всех транзитных обществ. А именно – катастрофически увеличивающийся разрыв между очень богатыми и очень бедными. Как такового пресловутого среднего класса в академическом его понимании, у нас, конечно же, нет. Можно говорить лишь о так называемом протосреднем классе как о неком гумусном слое, из которого и взойдет будущий миддл-класс. Но для этого прежде всего жизненно необходимо слезть наконец-то с нефтяной иглы.

Давно известно: только тогда, когда человек загнан в угол, у него начинают срабатывать защитные инстинкты, и он начинает действовать, не уповая ни на кого. Будь то государство или зарубежные грантодатели. Примером могут служить лежавшие в руинах после Второй мировой войны Германия и Япония. Планы Маршалла и Эрхарда лишь оформили более рациональное использование инстинктов обывателя, поставленных в равные условия нулевого цикла послевоенной разрухи.

Случившийся у нас ипотечный кризис – суть продолжение американского ипотечного кризиса. Однако там, за океаном, участие в кризисе ипотечных займов – прерогатива состоявшегося среднего класса. У нас же понты немереные специфического протосреднего класса, плюс бесшабашный риск развращенных рекламой о сладкой жизни (помните, все как у людей) и затюканных беспросветной нуждой бюджетников: инженеров, врачей, учителей и проч.

Если к этому добавить еще и увеличивающуюся с каждым днем армию обманутых дольщиков, то не видеть угрозы будущих социальных потрясений не может только слепой. Или политически ну очень недальновидный…

В контексте последнего тезиса может показаться притянутой проблема «плохого зятя» и «хорошей дочери». Но, на наш взгляд, эти категории – суть явления одного и того же порядка. То есть банковская система, не имеющая способности противостоять рейдерскому захвату, не может стать фундаментом развитой и устойчивой экономики. В свою очередь неизбывная совковая ментальность заставляет прислушиваться к любой семейной перебранке за соседской астанинской перегородкой, а уж за ак-ординской – тем паче…

А при этом и богатые, и бедные будут утверждаться в мысли, что каждый из них – тоже плачет, но от этого легче никому не станет, и разрыв между плачущими о потере банка и плачущими о потере долевых вкладов, взятых в кредит в тех самых банках, будет только увеличиваться. И в этом, увы, кроется одно из значений и последствий Рахатгейта.
Ведь всегда интересно, чем кошмар закончится. Когда он уйдет прочь…

Позиция.kz