Культура

«…Папы не было дома три дня. Был конец месяца, на заводе гнали план. Я его так ждала… И вот дверь открылась, на пороге – папа. Его лицо было очень бледным и грязным. Папа стал снимать галоши, прислонился к стене, прикрыл глаза и замер. Мы с мамой было кинулись к нему помочь раздеться, но бабушка, догадавшись, в чем дело, остановила нас: «Пусть поспит, не трогайте…» Я не знаю, как долго это длилось, но мне тогда показалось, что прошла целая вечность, прежде чем папа открыл глаза. А я, сжав покрепче кулачки, так и простояла напротив него все это время. Я не могла отвести глаз от папы, мне казалось, что если я хоть двинусь, то с ним случится что-то страшное. Я не понимала, что это неимоверная усталость. Мне было шесть лет. И у меня была счастливая жизнь…»

Сегодня Светлана Александровна Михаленко – персональный пенсионер, мама, бабушка и прабабушка. Когда началась война, Света даже в школу еще не ходила. Ее маленький счастливый мир не рухнул в одночасье, не полетел в тартарары. Он просто стал другим. Он крепко сжался, оброс плечами и спинами взрослых, которые закрыли девочку от невзгод и горя. Если бы Света умела писать, она бы обязательно вела дневник, где отмечала бы дни своего маленького счастья.



Отец Светы — Александр Климов (слева) с товарищем. 1945 год

…Свинцовый завод забрал всю Светину семью. Дед Федор Иванович Вершинин возглавлял бригаду плавильщиков, и Света видела его только по «великим праздникам». Родственница Даша, до войны жившая в Светиной семье, тоже практически не заглядывала домой – у шихтовальщицы не было времени на это. Поспать часа три-четыре между сменами можно было и на деревянных ящиках в каптерках цехов. Семнадцатилетний дядя работал на том же свинцовом агломератчиком под началом деда. Мастером трудился отец, мама преподавала в ФЗО при заводе и занималась отправкой молодежи на фронт.

В сорок первом в большой семье Светы Климовой было всего двое иждивенцев – она и ее бабушка Екатерина Владимировна Вершинина. Несмотря на возраст бабушка еще до войны была домкомом трех двухэтажных жилых домов и так заправски управлялась со своими обязанностями, что дома считались образцовыми в районе. Как только в Чимкент потянулись первые беженцы, Екатерина Владимировна вошла в состав комиссии по их размещению. В первую очередь «уплотнила» свою семью – в одну из комнат квартиры бабушка поселила женщину с девочкой, ровесницей внучки. Света была рада подружке – вдвоем не скучно и не страшно было коротать военные дни. Из придорожной пыли, легкой как пудра, а если намочишь, то «жирной» как сметана, девочки «пекли пирожки», часто сидели не шевелясь на берегу арыка в ожидании, когда смешные черные пиявки поналипнут на ноги и тогда их можно будет собрать и сдать в ближайшую аптеку. Можно было сбегать на железную дорогу и, если повезет, подобрать после товарного поезда куски жмыха – настоящего детского лакомства, почти богатства!

Все изменилось с появлением в доме патефона. В конце сорок второго бригада Федора Ивановича заняла первое место в соцсоревновании. Всем выдали премию, а деду – патефон с одной пластинкой. Ее крутили дни и ночи напролет – в доме «поселилась» Нина Русланова, вернее, две ее песни: «Валенки» и «Когда б имел златые горы…» Светочка выучила их наизусть.

Первое свое выступление в госпитале Света запомнила на всю жизнь. Бабушка заставила маму прийти домой, чтобы ночью сшить юной артистке костюм. В ход пошла довоенная футбольная форма отца – он был вратарем заводской команды «Цветмет». Из красных вратарских трусов получился сарафан, из майки вышла славная кофта, которую бабушка вышила крестиком. Расписной платочек для завершения костюма подарила беженка.

…Ходячие раненые собрались в самой большой палате госпиталя, а «народная артистка» долго не решалась выйти на сцену из-за кулисы-простыни… Но уже к следующему концерту Света готовила новые номера, а посмотреть на выступление приносили и лежачих раненых. Так и ходили каждый день в госпиталь Екатерина Владимировна с патефоном подмышкой и Света – в ярком костюмчике.



Родственница Даша (крайняя справа). Чимкент, свинцовый завод. 1942 год

Одного никак не могла понять маленькая Света: почему, глядя на веселую плясунью, взрослые суровые дяди плачут. В благодарность за концерт Света получала кусочек сахара, который честно делила со своей подругой.

Вместе с подругой Света собирала цветы для раненых, которые гуляли с девушками. Это были не просто прогулки – за каждой девушкой из женского общежития завода была закреплена палата госпиталя. Главный врач определил и протяженность прогулок – не больше, чем двести метров за раз. И в очередную прогулку две маленькие девчушки неожиданно выскакивали навстречу «парочке» и вручали охапки колокольчиков, одуванчиков и пастушьей сумки выздоравливающим бойцам. Девчонки искренне радовались, когда солдат с улыбкой вручал полученный «букет» своей сопровождающей. Да, была война, но жизнь шла своим чередом…

Потом была школа, колоски на полях, осенние овощи вперемешку с липкой глиной, которые добирались за взрослыми. Периодически «сбегал» на фронт дядя, но дед его возвращал, и это были редкие вечера, когда вся семья собиралась дома. Дед бил кулаком по столу и громко ругался, а дядя кричал в ответ: «Ты не понимаешь!» И Света не понимала. Не понимала, почему кричит дед, почему уход дяди может сорвать какой-то план, почему дядя – предатель и почему солдатам нечем будет защищать Родину.

Света любит слово Родина. Для нее Родина – это улица имени Орджоникидзе, где гуляли раненые, это госпиталь в здании, где сейчас двадцать первая школа, это журчащие барашки маленьких волн в Кочкарате, это проходная свинцового, где она иногда поджидала своих родителей.

Дед Федор Иванович умрет через несколько лет после войны, Екатерина Владимировна переживет его на пять лет. Дядя все же уйдет на фронт в конце сорок четвертого и почти сразу погибнет. Родственница Даша никогда не выйдет замуж – пять лет в самом вредном цехе завода сведут на нет все попытки родить ребенка. После войны Даша устроится в детский сад и всю жизнь проведет с детьми. Эвакуированные вернутся домой, Света много лет будет переписываться со своей «военной» подругой. Мама с папой проживут до глубокой старости. Патефон с пластинкой Руслановой будет петь еще очень долго, а потом запылится где-то на чердаке.

Только цепкая память останется жить – в красном сарафане из футбольных трусов, вышитой кофточке и цветастом платочке беженки…

Елена БОЯРШИНОВА
http://otyrar.kz/2015/03/s-chego-nachinaetsya-rodina-70-letiyu-velikoj-pobedy-posvyashhaetsya/