Мнения

В три часа ночи в квартире пожилого профессора одного из московских университетов раздался телефонный звонок. С трудом оторвав голову от подушки, и еще толком не проснувшись, профессор где-то на пятом звонке поднял трубку и сиплым ото сна голосом поинтересовался:

– Кто это?
– Учитель, спасайтесь!!! – прямо в ухо громко зашептал ему чей-то взволнованный голос. – Они все-таки решились!!! Немедленно уезжайте, иначе завтра будет поздно. Только что принято решение… простите, не могу больше говорить. Удачи Вам и прощайте!!! – в трубке раздались короткие гудки.

На минуту профессор задумался о том, кто мог позвонить в столь поздний час, и не пьяная ли это шутка, но аналитический ум, которым восхищался весь мир, и в этот раз не дал сбоя.

«Боже мой, боже мой», – пробормотал он почти не слышно, – «значит, у них все гораздо хуже, чем я предполагал».

Ворочавшаяся рядом с профессором супруга сквозь сон недовольно пробормотала:

– Коля, кто это был?

– Лена, вставай немедленно, тебе нужно срочно уходить из дома!!! – не отвечая на последний вопрос, прервал он возмущенное бормотание жены. – Давай, давай, милая, одевайся и собирайся! Возьми только пару смен белья, документы и деньги.
– Коля, что происходит?!! Куда уходить?!! Объяснись!!! – запричитала Елена Степановна вслед уходящему в свой кабинет мужу, но, тем не менее, начала довольно сноровисто одеваться.

Внезапное пробуждение и непонимание ситуации настолько выбило ее из колеи, что она даже не обратила внимания на то, что супруг, говоря об уходе из квартиры, имел в виду только ее.

Быстро одевшись, как будто к этим ночным сборам она готовилась всю свою жизнь, женщина собрала спортивную сумку и, быстрым шагом пройдя в кабинет мужа, замерла на пороге.

Николай Петрович никуда не собирался. Сидя за рабочим столом, в одной лишь пижаме, он пытался дозвониться со стационарного телефона до своих сыновей, учащихся Новосибирского университета. Но женский голос постоянно сообщал о перегрузке направления. Сотовый валялся на столе и, судя по всему, тоже был отключен.

Профессор аккуратно положил трубку телефона на аппарат и нервным движением взлохматил остатки когда-то пышной шевелюры. Затем он поднял глаза на стоящую в дверном проеме жену и тихо, но твердо сказал:

– Лена. Чего ты ждешь? Быстро уезжай из города, а лучше из страны. Пробирайся в Белоруссию, туда, судя по всему, скоро наплыв беженцев начнется, с ними и пройдешь.

И, предвосхищая вопрос жены, добавил:

– Я остаюсь здесь, и не спорь. Если мы уйдем из дома вместе, то искать нас будут очень интенсивно.
– Коля, Коленька, что случилось? Почему нам надо бежать? От кого? – несмотря на судорожные рыдания, на одном дыхании проговорила супруга. – Я никуда без тебя не поеду!
– Поедешь, Лена, поедешь, – профессор вышел из-за стола и подошел к жене. – Так надо, родная. Я уже не жилец, а ты… ты еще, может быть, и вырвешься. Так что не спорь со мной. Сейчас ты выйдешь из дома, поймаешь машину понеприметней и поедешь из города как можно дальше. Задача у тебя хоть и сложная, но выполнимая, если, конечно, не будешь паниковать. Тебе необходимо попасть в Белоруссию, к нашим знакомым Севостьяновым, там ты будешь в безопасности. Денег должно хватить. Кредитками не пользуйся, а лучше оставь здесь – черт его знает, может, там чипы, какие-нибудь вставлены. Сотовый тоже оставь, на месте новый купишь.

Он нежно провел морщинистой, но еще сильной рукой по щеке жены и поцеловал ее в губы. Затем легко подтолкнул жену в сторону прихожей.

– Давай, давай, лапочка, я тоже постараюсь выбраться отсюда живым и здоровым, но главное, чтобы ты спаслась.

Открыв входную дверь, он в последний раз поцеловал супругу горьким прощальным поцелуем и практически вытолкнул ее на лестничную площадку. После чего закрыл дверь и прислонился спиной к косяку.

«Только бы успела, только бы смогла», - думал он, но тут его мысли переключились на сыновей, – «Пашка после завтрашнего выступления должен сообразить, что делать, да и товарищи не дадут его арестовать за здорово живешь. Главное, чтобы Леша был рядом с ним, а то ведь небось опять загулял с девчатами, и не найдешь его просто, сессия-то закончилась».

В этот момент Николай Петрович, историк, любимец тысяч студентов, в свое время учившихся у него, и для многих ставший своего рода Гуру, чувствовал себя гораздо старше своих шестидесяти шести лет. На него накатила слабость столетнего старика, но как только он вспомнил о деле, которое необходимо было сделать уже давно, а он все откладывал, слабость тут же отпустила.

«Ничего, ничего, все, что нужно делать, я знаю, а перекинуть свои мысли на бумагу – дело пары часов», – думал он, проходя на кухню, чтобы заварить себе крепкий чай.

Вскоре, закутавшись в клетчатый плед, профессор сидел в своем любимом старом кожаном кресле и, прихлебывая крепкий чай, мелким почерком писал письмо. Через пару часов, когда солнце уже вовсю заглядывало в окна, он закончил свой труд, уместившийся на десяти листах стандартной офисной бумаги и, аккуратно сложив их, засунул в обыкновенный почтовый конверт. Написав данные адресата, Николай Петрович произвел некоторые манипуляции с конвертом, затем посмотрел на стоящие в углу напольные часы (точную копию Спасской башни и со знакомым всем боем, правда, давно не работающим). Время хоть и было относительно раннее, но, тем не менее, судя по поступившей в три утра информации, поджимало.

Вздохнув и с трудом подняв затекшее от долгого сидения в одной позе тело, он прошел в спальню, накинул халат и вышел из квартиры. Затем, стараясь не шуметь, он пешком преодолел два этажа и негромко постучал в хорошо знакомую ему дверь.

Открыл ему высокий парень лет тридцати и довольно крепкого телосложения, одетый в спортивный костюм, и с мокрой после душа головой. Увидев Николая Петровича, он широко улыбнулся и, ни слова не говоря, сделал тому приглашающий жест рукой.

– Не разбудил, Семен? – чуть виновато спросил профессор, проходя в квартиру.
– Да что вы, Николай Петрович, какой сон. Я хоть и выходной сегодня, но утренний бег – это святое. Чай с бутербродами будете? – весело сказал хозяин и, проводив гостя на кухню, посадил его за стол.
– Нет, нет, Сема, благодарю, я к тебе с просьбой, так сказать. Ты сядь, пожалуйста, и послушай меня, – попросил профессор и, подождав, когда тот присядет на табурет, продолжил. – Ты взглядов своих не переменил за последнее время?
– Да как тут их переменишь-то? Хотел бы, очень хотел бы, да, к сожалению, не могу. Сами видите, что в стране творится.
– То, что творилось до сегодняшнего дня, это, Семен, еще цветочки. А могут начаться и ягодки. Да такие, что не приведи Господь.
– Не понял, – помрачнел парень.
– Если что произойдет, ты и сам узнаешь, все узнают, вся страна, да и мир тоже. Но я надеюсь, что это была просто глупая шутка, – последнюю фразу Николай Петрович произнес себе под нос, и продолжил. – Вот тебе письмо, если на днях со мной что-нибудь произойдет, передашь его адресату. Только, дело это срочное и опасное, может быть даже смертельное, так что перед тем, как соглашаться, хорошенько подумай.

– Да вы можете объяснить, что произойдет сегодня? Или хотя бы сказать, что в конверте?
– В конверте программа действий Партии, на ближайший период, в случае возникновения такой необходимости. А то, что произойдет сегодня… в общем, ситуация такая. Выборы у нас через пару месяцев, и по всем независимым опросам в стране лидируют коммунисты. Правящей партии никто уже давно не верит, хотя по официальным рейтингам она у нас впереди планеты всей, – профессор нервно усмехнулся. – Так вот, выхода у них кроме как сдать свои позиции нет, вернее, не было. Ты помнишь, как на этом дурацком конкурсе «Имя России» победил И. В. Сталин, и что случилось потом?

Когда власть объявила, что результаты народного голосования были якобы подтасованы, и этим в очередной раз показала, что способна только на ложь и не приемлет никакого диалога с народом. Народа для них нет. Есть «электорат» (ненавижу эту иностранщину), который они хотят превратить в тупых рабов, и мы видим, как это происходит.

Реформа образования, телевизионное зомбирование. Непонятные люди из окружения президента, разглагольствующие о неправильном народе. Всенародные поминки убийц чуть ли не одной трети граждан нашей страны, и названия в их честь учебных заведений, библиотек, а также установка памятников. Плюс возможность выбирать в «мэры», «пэры», тьфу, ты, – совсем не по-профессорски выругался Николай Петрович, – восемнадцатилетних юнцов, за которыми ясно вырисовываются их коррумпированные покровители. Ну да ладно, это лишь эпизоды общей внутренней политики.

Так вот, в последнее время мы с товарищами просчитывали варианты того, что случится в случае победы на выборах коммунистов, и пришли к неутешительному выводу, что будет очередная подтасовка результатов или объявление выборов несостоявшимися.

Но в свете событий последних лет, население нашей родины, особенно титульной, русской национальности, все с большим неприятием относится к поведению правящей партии. Возьмем, в частности, ст. 282 УК РФ, по которой слово «русский» практически становится уголовно преследуемым.

В результате этих действий властей у нас запросто может начаться всенародный бунт и последствия его, дорогой Семен, неизвестны ни им, ни нам. Поэтому сегодня мне сообщили, что возможно будет объявлено, что все коммунисты, а особенно так называемые «сталинисты», будут приравнены к экстремистам, желающим насильственным путем захватить власть в стране и уничтожить все завоевания демократии.

После этого выступления, в целях предотвращения несанкционированных выступлений, подготовки организации терактов против первых лиц государства, и даже вооруженного мятежа, всех самых активных членов и просто здравомыслящих людей, видящих, куда катится страна, просто ликвидируют. И, естественно, на выборах победят те, кому надо.

– А как же весь, так называемый, свободный и демократический мир? – засомневался Семен.
– А мир, мой дорогой сосед, будет рукоплескать победителям, радуясь, что, наконец-то, у нас с «красной заразой» покончено навсегда. Ну, а после победы демократии, Советский союз быстренько сравнят с гитлеровской Германией, Сталина с Гитлером, коммунизм с фашизмом. И великий, как говорят сейчас, «распил» России пойдет с еще более небывалым размахом. Подтянутся все «пострадавшие» за компенсациями от Советской оккупации и тоже будут уделять проценты от выделенных им денег.

Армия, благодаря всем этим реформам по сокращению, будет просто растоптана приглашенными силами НАТО, особенно будут стараться все эти бывшие союзные республики и страны Восточной Европы. А если никого не найдется для пресечения поругания страны, то в случае их победы, больше никто, по крайней мере, в ближайшем будущем, не сможет выкрикнуть с большой трибуны лозунг: «Вся власть народу и трудящимся», так как все настоящие патриоты будут вне закона и жизни.

– Вот такие пироги с ягодками получаются у нас, – тяжело вздохнув, закончил профессор свой монолог.
– Такого не может быть! – выдохнул Семен. – Просто не может быть!!!
– Эх, молодежь, молодежь, – покачал головой профессор. – Историю своего государства надобно знать на ять. Все это уже было: и интервенция в Гражданскую, и расстрелы народа при Николае II, и многое другое, но все заканчивались бунтами, народным ополчением, революциями, наконец. Политические сценарии развития истории давно апробированы, и ничего, к сожалению нового, а может и к счастью, не придумано.

Семен потрясенно молчал, потом налил стакан воды и подал профессору.

– Спасибо, – поблагодарил тот хозяина и снова спросил: – Так как, возьмешься передать конверт?
– Возьмусь, – твердо ответил Семен.
– Тогда запомни, тот, к кому ты идешь, еще сможет все изменить, у него есть и влияние, и преданные люди, но еще больше людей преданны тем идеям, которые он провозглашает и которых придерживается, так что все зависит от тебя. Он давно ждал от меня этого письма, но я, как видишь, не успел, старый дурак, – профессор со злостью стукнул себя по коленке. – Конверт запечатан особым способом, он поймет, что это не подделка. Ну, и главное, как его найти…, – тут Николай Петрович наклонился к хозяину квартиры и повторил несколько инструкции. Успокоился, он только, когда убедился, что Семен запомнил все правильно.

– Ну что же, тогда мне пора идти готовиться, так сказать, на голгофу, – с усмешкой пробормотал под нос, по стариковской привычке, профессор. – Один раз Христа я пережил, а во второй раз, видать, не судьба. Ну, может, оно и к лучшему, все-таки пуля гуманней будет, чем рак.

Увидев, что Семен потрясенно смотрит на него, он махнул рукой (мол, не обращай внимания). Затем они обнялись, и профессор так же незаметно, как и пришел, спустился к себе в квартиру.

Включив телевизор, он, в ожидании новостей, бродил по квартире, рассеяно трогая корешки любимых книг на полках многочисленных шкафов и подслеповато щурясь, прощаясь, рассматривал висящие на стенах семейные фотографии.

Когда началось экстренное выступление президента, он был готов к звонку в дверь, и тот не заставил себя долго ждать…

* * *
К 12 часам дня кровь на пешеходной дорожке уже смыли расторопные дворники-гастарбайтеры, но у Семена до сих пор перед глазами стояла страшная картина этого солнечного утра.

Он видел, как двое здоровенных детин в черной форме и масках на лицах выволокли из подъезда профессора с окровавленным лицом. Потом бросили его на асфальт и разошлись в стороны, передергивая затворы автоматов. Следом за ними из подъезда вышел третий, видимо, главный. Закурив сигарету, он наблюдал за тем, как Николай Петрович медленно поднялся и, видимо, ничего не видя, растерянно крутил головой, пытаясь придти в себя.

Убедившись, что жертва довольно твердо стоит на ногах, старший выкрикнул какую-то команду и, видя, что профессор не реагирует, с силой толкнул его в спину. Профессор по инерции пробежал несколько шагов вперед и был отброшен еще дальше автоматной очередью в спину.

После этого старший подошел к неподвижно лежащему на асфальте телу и, вытащив из кобуры пистолет, произвел контрольный выстрел в голову. Тут же подъехала (видимо стоящая неподалеку) труповозка. Выскочившие из нее сноровистые ребята в грязных белых халатах засунули тело профессора в пластиковый мешок, застегнули молнию и закинули в чрево автомобиля.

Палачи в это время давали подписывать сидевшим на лавочке возле дома напротив старушкам какие-то бумаги, а те, пораженные жутким зрелищем, со страхом глядели на «просителей», и, не читая, ставили свои подписи.

Все это Семен наблюдал из окна четвертого этажа, стоя за занавеской, но не из-за страха, а из-за обещания, данного Николаю Петровичу.

Сейчас он неумело зашивал подкладку летней куртки, под которую спрятал заветный конверт. По телевизору, без передышки и рекламных пауз, крутили речь президента, и если бы Николай Петрович был жив, то он бы рассказал Семену, что вся она практически соткана из речи Хрущева 1956 года, но не по сути, а по стилистике и подмене правых на виноватых.

«Красно-коричневая чума… подрыв основ демократии и попытки возрождения ужасов тоталитаризма… перестройка сознания… свобода, свобода… 20 лет новой России… не допустить… свобода… рыночная экономика… сохранить завоевания демократии», – эти фразы красной нитью проходили через речь президента.

Выступление Гаранта длилось около двух часов, а потом пошли комментарии депутатами всевозможных фракций, а также главами иностранных государств и их представителей.

Как и предсказывал Николай Петрович, все они, как единое целое, приветствовали решение президента о принятии превентивных мер по сохранению стабильности в стране, заодно и внося свои предложения по запрещению, вплоть до уголовной ответственности, советской символики и всего, что связано с Советским союзом.

Затем начались новости, по которым, новоявленные генералы полиции, отрабатывающие прохождение аттестации, бодро, тряся тройными подбородками, докладывали о разгоне несанкционированных митингов и задержании зачинщиков «красно-фашистской банды».

– Суки, суки, суки, – процедил Семен и, больше не в силах слушать этот шакалий вой, выключил телевизор и, накинув куртку, вышел из дома.

Недалеко от подъезда, тревожно переговариваясь, сгрудились жильцы дома и обсуждали сегодняшние события.

– Господи, демократы коммунистов убивают!!! – проходя мимо, услышал Семен голос какой-то старушки. – Это только при фашистах во время оккупации происходило.
– А сейчас что? Не оккупация, что ли? Нас уже давно Запад захватил, тихой сапой, суки, Сталина на них нет!!! – сплюнул мужчина вполне интеллигентного вида и подозрительно посмотрел на чуть притормозившего Семена.

От этих слов парень лишь усмехнулся и, ускоряя шаг, вышел со двора, навстречу неизвестности…

ДЕСТАЛИНИЗАЦИЯ ПРОДОЛЖАЛАСЬ.

Карл энд Сон©