Мнения

85 лет назад в аргентинском городке Росарио родился Эрнесто Гевара, имя которого навсегда стало символом латиноамериканской революции. От Рио Гранде до Огненной земли его считают пророком, чья мученическая смерть в горах Боливии «разбудила» народы «пылающего» континента. В начале XXI века в большинстве южноамериканских стран к власти пришли левые и левоцентристские правительства, которые всерьез задумались о континентальном союзе, способном бросить вызов Соединенным Штатам. «Если бы Че был жив, — заявил недавно боливийский президент Эво Моралес, — он, наверняка, признал бы, что многие его мечты стали сейчас явью».

Боливарианская альтернатива — детище другого харизматичного команданте Уго Чавеса — похоронила доктрину Монро, согласно которой всё Западное полушарие входит в сферу влияния Вашингтона. Латинская Америка перестала восприниматься как «выкидыш Европы»: мир вынужден был признать, что это цивилизация, развивающаяся по собственным законам, история которой началась отнюдь не с «Великих географических открытий». Народы Латинской Америки стали выбираться из нищеты и даже приобрели политический вес, оспаривая у олигархии монополию на власть.

Че как икона и как бренд

Всё это, действительно, понравилось бы Че. Но вот от чего бы он явно не пришел в восторг, так это от метаморфозы, которая произошла с его образом на Западе. Из пламенного борца, иконы революции он превратился в объект массовой культуры. Его знаменитый двухцветный портрет в анфас, созданный ирландским художником Джимом Фицпатриком, стал весьма ходовым товаром, модным брендом, который не имеет уже ничего общего с романтикой революционного движения. Только представьте себе, какая злая ирония истории: локон Че, который всегда боролся с капиталистическими рыночными ценностями («чистоганом пошлости» и «побрякушками комфорта»), в 2007 году ушел с молотка на аукционе в Далласе за 120 тысяч долларов.

Эмблему Че можно увидеть на кепках, кружках, различных продуктах питания, ее используют рестораторы и даже миллиардеры, щеголяющие в футболках с изображением Гевары. Однако стоит понимать, что когда богемная скучающая публика превозносит латиноамериканского команданте — это не более чем китч. Система, против которой воевал Гевара, вместо того, чтобы вымарывать его образ, приняла его, впитала в себя, но извратила и опошлила до неузнаваемости. И в этом его трагедия. Кстати, образ Че — не исключение. Как отмечал один из отцов-основателей неомарксизма Юрген Хабермарс, «западная система многомерна и потому умеет обращаться с врагом, помещая его на периферию, а затем втягивая в свое нутро. Именно это и обеспечивает ее живучесть».

Каким же был настоящий Че? Аскетичный астматик, посвятивший свою жизнь революции, вечный скиталец, которому не сиделось на месте, марксист, вошедший после смерти в пантеон латиноамериканских святых. Эрнесто Гевара родился в семье архитектора с левыми взглядами. Он окончил медицинский факультет университета Буэнос-Айреса и, хотя его дипломная работа была посвящена проблемам аллергии, решил заниматься лечением проказы. «Аллергия — болезнь богатых, — заявил он, — бедняки о ней ничего не знают». На мотоцикле вместе c другим медиком Альберто Гранадо он исколесил всю Латинскую Америку и работал в лепрозориях Перу, Чили и Боливии. Однако, столкнувшись с вопиющей нищетой, он понял, что прежде чем лечить тела, необходимо исцелить души латиноамериканцев. Как вспоминал Гранадо, на невинную шутку о том, что он женится на индианке из знатного инкского рода, провозгласит себя императором и проведет социальную революцию, Гевара раздраженно ответил: «Ты — сумасшедший, революции без кровопролития не бывает». Уже в середине 50-х годов прошлого века Гевара принял участие в восстаниях в Боливии и Гватемале, и ЦРУ тут же завело на него досье как на врага Соединенных Штатов и опасного коммунистического агитатора.

Революция барбудос

В 1956 году Гевара по воле случая оказывается в Мексике, где знакомится с братьями Кастро, которые готовят в этот момент экспедицию на Кубу. Ему предлагают место врача в повстанческом отряде. Он соглашается, и вскоре легендарная яхта Гранма причаливает к берегам острова. Целый год Гевара и другие барбудос (так прозвали повстанцев за длинные бороды, которые они отказывались сбривать до тех пор, пока не освободят Кубу) ведут изнурительную борьбу. «У нас кружилась голова: то ли от крепкой “Гаваны”, то ли от дерзости наших планов — один отчаяннее другого», — вспоминал Гевара. В отряде Кастро он и получил прозвище Че, что в переводе значит «эй» — Гевара постоянно употреблял это восклицание в разговоре.

Стоит отметить, что до победы революции на Кубе этот остров был, по сути дела, американским притоном. В 1920-е годы, в эпоху сухого закона, здесь производился алкоголь, который контрабандой шёл в США. Обосновавшиеся на острове мафиозные кланы создали сеть публичных домов и казино, и богатые американцы приезжали сюда развлечься. Кубинскому населению, естественно, это не нравилось, и, возможно, поэтому профессиональная армия проамериканского диктатора Фульхенсио Батисты почти без боя сдалась барбудос.

1 января 1959 года бойцы Че взяли штурмом город Санта-Клара и открыли повстанцам путь на Гавану. «Твоя сильная и славная рука
простерлась над историей, когда вся Санта-Клара проснулась, чтобы увидеть тебя, команданте Че Гевара», — говорится в знаменитой кубинской песне.

Придя к власти, барбудос не сразу стали строить на Кубе коммунизм. Но Гевара, который, фактически, стал вторым человеком в стране, настаивал: «или социалистическая революция, или пародия на революцию. Он был одним из авторов аграрной реформы, в результате которой земля из рук латифундистов, полностью контролировавших ранее политическую жизнь страны, перешла в руки крестьян.

К врагам Че был беспощаден и лично распоряжался казнями в гаванской крепости Ла-Кабанья. «Для него не имели значения ни суд, ни следствие, — писала сестра Фиделя Кастро Хуанита, — он сразу начинал расстреливать». Особенно строг Че Гевара был к «цветным прислужникам янки». После неудачной высадки американцев в Плайя-Хирон кубинцы захватили множество пленных, и среди них был один темнокожий.И хотя Гевара часто отпускал захваченных в плен солдат и даже оказывал им медицинскую помощь, в данном случае он был неумолим. «Белые понятно, — сказал он, — они воюют за то, чтобы вернуть себе свои казино и публичные дома, но тебя даже близко к ним не подпускали. Как же ты мог пойти против нас? Кто ты после этого?» И темнокожего наемника судили по всей строгости закона.

«Кубинский якобинец»

Власть не вскружила голову Че. Заняв пост Президента Национального банка Кубы, он назначил себе самую низкую зарплату. Жил в крохотной комнате, спал на железной походной кровати, но никогда не выпускал изо рта длинную толстую сигару. Уезжая в Боливию, в своем прощальном письме Фиделю Кастро Че написал «Горжусь тем, что ничего не оставляю своим детям».

В какой-то момент Гевара почувствовал, что на Кубе ему делать нечего. Действительно, ну не идти же мерить землю, отдавая крестьянам бумаги с правом на ее владение, не сидеть же в пыльном кабинете, из пламенного борца превращаясь постепенно в обыкновенного чиновника. Нет, это явно был не его путь. «После революции, — заявлял Че, — работу делают не революционеры, а технократы». Он осуждал «фальшивые демократические процедуры» и вслед за Мао Цзэдуном повторял: «Винтовка рождает власть» (Этот лозунг был напечатан на плакатах, развешенных в начале 60-х годов по всей Кубе). «Че, словно цыган, не мог долго находиться на одном месте, — рассказал “Однако” историк Юрий Жуков, долгое время проживший на Кубе и лично знавший Гевару, — он не мог заниматься рутинной повседневной работой и начал носиться по всему миру. Он ездил в Соединенные Штаты, выступал в ООН, мотался по Африке и Латинской Америке. И такая бродячая жизнь ему нравилась». «Уйду тем же странником с улыбкой на лице и с болью в сердце», — писал Че в одном из своих стихотворений.

В мире его называли «кубинским якобинцем». Он резко критиковал капиталистические страны, но, что любопытно, не щадил и лидеров социалистического лагеря — Советский Союз и Китай, которые, по его словам, не помогали в должной мере левым повстанцам. В своем знаменитом алжирском выступлении Че осудил «неинтернационалистическую политику» соцстран, обвинив их в «империалистической эксплуатации государств третьего мира».

Да, он, заключил ряд экономических контрактов с СССР. Ведь после революции американцы ввели эмбарго на торговлю с коммунистическим режимом Кастро, отказавшись покупать у кубинцев сахар и продавать им нефть. Необходимо было найти замену. И Че договорился, что такой заменой станет Советский Союз, который по минимальной цене начнет поставлять на Кубу бензин и смазочные масла и импортировать кубинский сахар.

Однако при этом он не стеснялся критиковать советскую номенклатуру, предсказывая неминуемый крах СССР и реставрацию российского капитализма. Он называл абсурдной доктрину построения социализма в отдельно взятой стране и постоянно полемизировал с кремлевскими чиновниками. По словам Жукова, «Че в открытую спорил с Брежневым, Косыгиным и Микояном, объясняя им, что задача Москвы помогать любому партизанскому освободительному движению. И не встречал понимания: советские лидеры увиливали и за глаза называли Че опасным фантазером».

Стоит отметить также, что идеи Че были далеки от подлинного марксизма, последователи которого призывали к диктатуре пролетариата. Гевара, в первую очередь, обращался к крестьянам. И поэтому его никак нельзя было назвать проводником интересов Москвы. Он был, скорее, выразителем духа латиноамериканского континента, пружиной революции.

После Симона Боливара латиноамериканцы постоянно искали харизматичных лидеров, способных «зажечь фитиль континентальной герильи». Вспомним генерала Сандино в Никарагуа, чья шляпа стала, по существу, гербом этого государства. Однако Че — явление неповторимое. Он был реальным, а не мифическим практиком. Его образ не является творением политтехнологов революционных движений: он создал себя сам.

Мыслил Гевара огромными масштабами. «В отличие от многих эмигрантов, обеспокоенных судьбами лишь своего государства, этот аргентинский врач думал не столько о родной стране, сколько о Латинской Америке в целом», — писал министр иностранных дел Кубы Рауль Роа. Друзья называли команданте «Эль Че де Америка»: «Че, принадлежащий Америке».

Трагедия в Боливии

Разочаровавшись в странах соцлагеря, Гевара решил полагаться лишь на собственные силы и повсюду, где это только возможно, противостоять неоколониальным планам США. «Коммунистами, — отмечал он, — являются все те, кто, устав от нищеты, берется за оружие, в какой бы это стране ни происходило».

В 1965 году Че участвовал в повстанческой борьбе в Конго, однако понял в итоге, что оказался втянут в межплеменные разборки. «Это — провал, — заявил он своим соратникам. — Африка, судя по всему, не готова к социалистической революции, и мы должны вернуться в Латинскую Америку, которая, напротив, созрела для континентальной герильи». В 1967 году Гевара решил создать партизанскую базу в Боливии — государстве, которое находится в самом сердце континента. Отсюда он планировал распространить восстание на всю Южную Америку, готовить бойцов и переправлять их в соседние страны: Перу, Аргентину, Бразилию и Парагвай, а возможно, и в Колумбию и Венесуэлу, где уже велись партизанские войны.

Че прекрасно помнил, что в Бразилии в 1930-е годы уже была попытка революции: знаменитое движение Луиса Карлоса Престоса, колонна которого прошла полстраны. Он знал, какие настроения царят в Перу, Чили и Боливии, и писал об этом в своей книге «Эпизоды революционной войны». Он был хорошо осведомлен о ситуации в Аргентине, ведь его собственные родители принимали активное участие в антиперонистских демонстрациях и даже входили в боевую организацию, ведущую борьбу с правой диктатурой (рассказывают, что в доме Гевары изготавливались самодельные бомбы). Че надеялся, что ему удастся сделать Боливию отправной точкой для континентальной герильи. «Все наши действия, — говорил он, — боевой клич в войне против империализма, призыв к объединению народов для борьбы с главным врагом человечества — Соединенными Штатами. Мы должны создать им два-три, много Вьетнамов».

В Боливии Че появился под видом уругвайского коммерсанта Адольфо Гонсалеса — бритый, седой, с залысинами, в очках, совершенно неузнаваемый. Но американские спецслужбы обмануть было невозможно. «Американцы следили за ним давно, — рассказывает Жуков, — и о том, что он оказался в Боливии, они узнали буквально в первые часы. Затем началась охота, главным трофеем которой был именно Че Гевара. Спецслужбы США не должны были допустить, чтобы он скрылся».

На основе опыта спецопераций в Гватемале, Никарагуа и Доминиканской республике, американцы научились контролировать партизанские группы. С помощью вертолетов, аэрофотосъемки и спутников они могли проследить каждый шаг отряда Гевары, и вопрос заключался только в одном: когда и где его уничтожить. Хождения Че между деревнями уже ничего не означали. Американцы просто ждали подходящего момента, чтобы с наименьшими потерями захватить легендарного команданте. Против отряда Гевары были брошены специальные силы ЦРУ во главе с экспертом по антипартизанским действиям Феликсом Родригесом. И 8 октября 1967 года Че был захвачен в плен в ущелье Куэбрада-дель-Юро.

Как рассказывает Луис Монтеаго Артеаго, один из партизан, сражавшихся вместе с Геварой в Боливии, «у команданте, фактически, отсутствовало чувство страха, и именно это послужило причиной его смерти, В Боливии его окружили, он прорвал кольцо окружения, но затем вернулся, чтобы найти товарища, который командовал арьергардом. Он просто не мог уйти один». Захватив Че, Родригес тут же передал об этом сообщение в центр. В ответ из штаб-квартиры ЦРУ в Лэнгли пришла шифрограмма: «приступить к уничтожению сеньора Гевары». Родригес зашел в комнату, где содержался Че, и произнес только: «Мне жаль, команданте». Незадолго до смерти Че Гевара записал в дневнике: «Многие назовут меня авантюристом, и это так. Но я — авантюрист особого рода, один из тех, кто рискуют шкурой, чтобы доказать свою правоту. Мои мечты не знают границ, пока пуля не прервет их полет. Лучше умереть стоя, чем жить на коленях». Люди по всему миру не хотели верить, что команданте мёртв, и боливийские власти представили страшное доказательство — отрубленные руки Че Гевары.

Для латиноамериканцев, большинство из которых являются страстными католиками, руки Че стали чем-то наподобие головы Иоанна Крестителя. Они канонизировали Гевару, провозгласили его святым Эрнестом, великомучеником и небесным покровителем Вальегранде, тайно зажигали поминальные свечи и, словно Библию, читали многочисленные труды Че. Его посмертная жизнь оказалась, быть может, ярче его жизни реальной. «Он стал символом чистоты, сопротивления, борьбы со злом, — рассказывает сын команданте Камило Гевара, — И если на Кубе что-то идет не так, люди говорят: «Если бы Че был жив, этого бы не произошло!» Во многих домах в тех уголках, где обычно ставят фотографии близких, стоит портрет Че. Для кубинцев он стал не только идеальным революционером, но и идеальным человеком. Ведь, несмотря на то, что отец был атеистом, он свято верил в любовь к ближнему». Не случайно, вот уже четыре десятка лет самое популярное имя мальчиков на Кубе — Эрнесто.

«Если я проиграю, — говорил Че, — это не значит, что нельзя было победить. Многие потерпели поражение, стараясь достичь вершины Эвереста, и, в конце концов, Эверест был покорён». Страх врагов даже перед мертвым команданте был так велик, что дом в Боливии, где он был расстрелян, сравняли с землей, а место захоронения 30 лет сохранялось в тайне. Однако благодаря западной массовой культуре внушавшее когда-то страх имя Че превратилось сейчас в торговую марку. На эмблеме Гевары зарабатывают деньги, пытаясь тем самым обесценить его образ.

http://www.odnako.org/blogs/show_26239/