Добавить новость
Как ВИЧ на самом деле появился в СССР — отвечает расследовавший вспышку инфекционист
Шрифт:
GoodZone 20 Июля 2022 в 10:33:22
Первая крупная вспышка ВИЧ во времена СССР произошла в больнице Элисты, где один за другим заразились 75 детей, а также взрослые. Об этих событиях сняли популярный сериал «Нулевой пациент». Прототипом одного из героев стал врач Вадим Покровский, сейчас — академик РАН, специалист в области профилактики и лечения инфекций, вызываемых вирусом иммунодефицита человека, доктор медицинских наук. «Лента.ру» поговорила с ним о той вспышке, а также о том, как изменился вирус за прошедшие 40 лет.
Одна из сюжетных линий сериала «Нулевой пациент» перекликается с реальными событиями, которые происходили в СССР в 1988 году. Вы ведь в 1988-м занимались расследованием вспышки ВИЧ в Калмыкии и возглавляли специализированную лабораторию эпидемиологии и профилактики СПИДа?
Фабула сериала действительно соответствует реальности. Сценаристы встречались со мной, но это была совсем небольшая беседа и довольно давно, поэтому персонажи все-таки являются плодом художественного воображения создателей.
Как на самом деле обстояли дела в Советском Союзе 1988 года? Сообщения о вспышке ВИЧ правда старались всячески замять?
Наоборот, это как раз тот случай, когда обо всем было открыто объявлено в программе «Время» по «Первому каналу». В те годы аналогичные вспышки происходили в других странах, и там не удалось ничего до конца расследовать, то есть это была единственная внутрибольничная вспышка, причины которой были точно установлены. Это стало возможно в том числе благодаря новой политике гласности, которую вел Горбачев.
В других странах в расследование вмешивалась политика, например, так случилось в Ливии, где произошел аналогичный скачок заболеваемости ВИЧ во времена Каддафи. В отличие от СССР, власти североафриканского государства не стали искать первопричину, они обвинили во всем болгарских медсестер, которые работали в госпитале, где случилась вспышка. По версии местных СМИ, они заражали детей по заданию американского правительства.
Я через болгарское правительство косвенно принимал участие в защите обвиняемых. С помощью нашего опыта, связанного с расследованием вспышки ВИЧ в калмыцкой больнице, мы стремились доказать, что рост заболеваемости в Ливии вызван нарушением эпидемиологического режима внутри медучреждения. Но вы же понимаете, что гораздо проще во всем обвинить политических оппонентов? Процесс длился около пяти лет, медсестер приговорили к смертной казни, и только под влиянием мирового сообщества, за какие-то негласные преференции для Ливии со стороны других стран, их освободили.
Как долго поиски нулевого пациента продолжались в СССР?
На самом деле нашей главной задачей было прервать передачу вируса. Найти нулевого пациента в такой ситуации очень трудно, но тогда было мало ВИЧ-инфицированных, поэтому нулевой пациент, можно сказать, сам попался.
То есть никакой специальной кампании по поиску не было?
Нет, потому что не было нужды в его поиске. Ни тогда, ни сейчас при новых случаях инфицирования ВИЧ нам не особенно важен источник.
Тем не менее в 1988 году мы обследовали в Калмыкии половину населения, и положительный анализ оказался у единственного человека — мужчины, чей сын первым попал в стационар. Впоследствии выяснилось, что вирус был и у матери ребенка, от родителей он попал к мальчику, а от него, из-за некачественной стерилизации игл в больнице, инфекция передалась остальным пациентам
Отец мальчика за шесть лет до этого ездил в Конго, работал там в команде на берегу. Ну чем заниматься матросу на берегу? Так вирус попал в СССР. Когда мы выделили штамм ВИЧ, который был обнаружен у больных в Калмыкии, выяснилось, что это довольно редкий вариант вируса иммунодефицита, который был распространен только в Конго и впоследствии появился в нашей стране.
На территории России сейчас наиболее распространен этот штамм?
Нет, в нашей стране чаще всего встречается субтип А, тоже африканского происхождения. Сейчас его называют А6, потому что существует много разных вариантов субтипа А. Его тоже можно назвать советским, потому что он на территории бывшего СССР распространяется. Он передается преимущественно среди наркопотребителей, и нам даже удалось проследить, что он появился у нас в стране на территории одного из черноморских портов, вероятнее всего, в Одессе, потому что туда чаще всего заходили иностранные суда. А уже оттуда распространился по России наркопотребителями.
Например, украинские рабочие часто ездили в Сибирь на вахты: работали в шахтах на нефтедобыче, а затем в этом месте происходила вспышка заболевания. Или цыгане, которые торговали наркотиками, кочевали с Украины в Россию — все эти цепочки мы проследили в свое время
Этот субтип появился тогда же, в 1988 году?
Нет, это случилось гораздо позже. В те годы в СССР было очень небольшое количество ВИЧ-инфицированных — не более двухсот человек. Наиболее активное распространение вируса пришлось на девяностые годы, когда ВИЧ попал в среду наркопотребителей. После распада СССР число наркоманов в стране резко возросло: рубль стал конвертируемой валютой, и ввозить наркотики стало экономически выгодно. К тому же в советские годы границы охранялись гораздо серьезнее, был сильный наркоконтроль, потребителей наркотиков было мало, а деньги, заработанные на сбыте запрещенных препаратов, из страны было сложно вывести. Рыночная экономика оказалась прекрасным трамплином для масштабирования этого рынка, а также легким способом заработать деньги. Милиция после распада СССР сильно сдала позиции, поэтому дилеры ощутили, что у них развязаны руки. Конец девяностых, начало нулевых — это эпидемия ВИЧ среди наркоманов, массовые заражения каждый день, на которые было очень трудно повлиять, к тому же профилактических мер тогда почти не существовало.
Самое интересное, что все наркопотребители, которые в те годы инфицировались ВИЧ, получили его от одного пациента: нам не удалось его идентифицировать, но по структуре вируса они так мало отличались друг от друга, что было очевидно, что волна пошла от конкретного носителя. Кто это был — африканский студент или матрос, вернувшийся из Африки — мы до сих пор не знаем
К сожалению, сейчас ситуация с ВИЧ в стране ухудшается, одна из причин — слабая профилактика заболевания. На это не закладывают деньги, потому что необходимо охватывать самые разные группы населения, и это очень дорого. В СССР было проще: существовало пять основных газет, пять государственных телеканалов — все написали о СПИДе, и мы охватили большую часть населения. А сейчас к каждой группе нужно искать свой подход, а хорошая реклама стоит больших денег.
Поэтому все, что мы имеем на сегодня из профилактических мероприятий, это две машины, которые ездят по просторам России и предлагают пройти бесплатное обследование на ВИЧ, и большая часть денег идет на рекламу этой акции
Вы занимаетесь ВИЧ последние сорок лет, выявили вирус иммунодефицита в СССР, обнаружили первого инфицированного человека в России. Изменилось ли ваше отношение к инфекции за эти годы?
Нет, конечно, не изменилось. К сожалению, нам не удалось добиться стратегии по сдерживанию ВИЧ в стране на полную мощь. Поэтому мы имеем более миллиона ВИЧ-инфицированных и никогда не думали о таких цифрах. Когда у нас было сто инфицированных на всю страну, мы не думали, что будет тысяча. Даже в начале девяностых, когда было порядка тысячи инфицированных на всю Россию, мы надеялись, что удастся удерживать количество больных на этом уровне, но социальные условия сыграли против нас. Сначала перестройка, разрушение уже отлаженной системы, а сейчас — сильные бюрократические препоны. Потому что у нас есть стратегия, но она чисто бюрократическая, там одни слова, и совершенно отсутствует профилактика заболевания.
Мы много денег тратим на лечение, но не пытаемся предупредить болезнь, поэтому каждый год видим прирост более 50 тысяч ВИЧ-инфицированных, и экономическое бремя инфекции увеличивается. Все разговоры о том, что мы добились успеха в борьбе с ВИЧ, сократив число новых случаев инфицирования с 70 тысяч до 50 тысяч в год — фикция, потому что пока наши успехи очень скромные. Когда мы сможем прийти к тому, что в год будет заболевать только 1000 человек, как, например, в Германии, тогда можно будет говорить о существовании успешной стратегии по элиминации вируса иммунодефицита в России. А пока мы проигрываем сражение с ВИЧ.
https://lenta.ru/articles/2022/07/15/hiv/
Одна из сюжетных линий сериала «Нулевой пациент» перекликается с реальными событиями, которые происходили в СССР в 1988 году. Вы ведь в 1988-м занимались расследованием вспышки ВИЧ в Калмыкии и возглавляли специализированную лабораторию эпидемиологии и профилактики СПИДа?
Фабула сериала действительно соответствует реальности. Сценаристы встречались со мной, но это была совсем небольшая беседа и довольно давно, поэтому персонажи все-таки являются плодом художественного воображения создателей.
Как на самом деле обстояли дела в Советском Союзе 1988 года? Сообщения о вспышке ВИЧ правда старались всячески замять?
Наоборот, это как раз тот случай, когда обо всем было открыто объявлено в программе «Время» по «Первому каналу». В те годы аналогичные вспышки происходили в других странах, и там не удалось ничего до конца расследовать, то есть это была единственная внутрибольничная вспышка, причины которой были точно установлены. Это стало возможно в том числе благодаря новой политике гласности, которую вел Горбачев.
В других странах в расследование вмешивалась политика, например, так случилось в Ливии, где произошел аналогичный скачок заболеваемости ВИЧ во времена Каддафи. В отличие от СССР, власти североафриканского государства не стали искать первопричину, они обвинили во всем болгарских медсестер, которые работали в госпитале, где случилась вспышка. По версии местных СМИ, они заражали детей по заданию американского правительства.
Я через болгарское правительство косвенно принимал участие в защите обвиняемых. С помощью нашего опыта, связанного с расследованием вспышки ВИЧ в калмыцкой больнице, мы стремились доказать, что рост заболеваемости в Ливии вызван нарушением эпидемиологического режима внутри медучреждения. Но вы же понимаете, что гораздо проще во всем обвинить политических оппонентов? Процесс длился около пяти лет, медсестер приговорили к смертной казни, и только под влиянием мирового сообщества, за какие-то негласные преференции для Ливии со стороны других стран, их освободили.
Как долго поиски нулевого пациента продолжались в СССР?
На самом деле нашей главной задачей было прервать передачу вируса. Найти нулевого пациента в такой ситуации очень трудно, но тогда было мало ВИЧ-инфицированных, поэтому нулевой пациент, можно сказать, сам попался.
То есть никакой специальной кампании по поиску не было?
Нет, потому что не было нужды в его поиске. Ни тогда, ни сейчас при новых случаях инфицирования ВИЧ нам не особенно важен источник.
Тем не менее в 1988 году мы обследовали в Калмыкии половину населения, и положительный анализ оказался у единственного человека — мужчины, чей сын первым попал в стационар. Впоследствии выяснилось, что вирус был и у матери ребенка, от родителей он попал к мальчику, а от него, из-за некачественной стерилизации игл в больнице, инфекция передалась остальным пациентам
Отец мальчика за шесть лет до этого ездил в Конго, работал там в команде на берегу. Ну чем заниматься матросу на берегу? Так вирус попал в СССР. Когда мы выделили штамм ВИЧ, который был обнаружен у больных в Калмыкии, выяснилось, что это довольно редкий вариант вируса иммунодефицита, который был распространен только в Конго и впоследствии появился в нашей стране.
На территории России сейчас наиболее распространен этот штамм?
Нет, в нашей стране чаще всего встречается субтип А, тоже африканского происхождения. Сейчас его называют А6, потому что существует много разных вариантов субтипа А. Его тоже можно назвать советским, потому что он на территории бывшего СССР распространяется. Он передается преимущественно среди наркопотребителей, и нам даже удалось проследить, что он появился у нас в стране на территории одного из черноморских портов, вероятнее всего, в Одессе, потому что туда чаще всего заходили иностранные суда. А уже оттуда распространился по России наркопотребителями.
Например, украинские рабочие часто ездили в Сибирь на вахты: работали в шахтах на нефтедобыче, а затем в этом месте происходила вспышка заболевания. Или цыгане, которые торговали наркотиками, кочевали с Украины в Россию — все эти цепочки мы проследили в свое время
Этот субтип появился тогда же, в 1988 году?
Нет, это случилось гораздо позже. В те годы в СССР было очень небольшое количество ВИЧ-инфицированных — не более двухсот человек. Наиболее активное распространение вируса пришлось на девяностые годы, когда ВИЧ попал в среду наркопотребителей. После распада СССР число наркоманов в стране резко возросло: рубль стал конвертируемой валютой, и ввозить наркотики стало экономически выгодно. К тому же в советские годы границы охранялись гораздо серьезнее, был сильный наркоконтроль, потребителей наркотиков было мало, а деньги, заработанные на сбыте запрещенных препаратов, из страны было сложно вывести. Рыночная экономика оказалась прекрасным трамплином для масштабирования этого рынка, а также легким способом заработать деньги. Милиция после распада СССР сильно сдала позиции, поэтому дилеры ощутили, что у них развязаны руки. Конец девяностых, начало нулевых — это эпидемия ВИЧ среди наркоманов, массовые заражения каждый день, на которые было очень трудно повлиять, к тому же профилактических мер тогда почти не существовало.
Самое интересное, что все наркопотребители, которые в те годы инфицировались ВИЧ, получили его от одного пациента: нам не удалось его идентифицировать, но по структуре вируса они так мало отличались друг от друга, что было очевидно, что волна пошла от конкретного носителя. Кто это был — африканский студент или матрос, вернувшийся из Африки — мы до сих пор не знаем
К сожалению, сейчас ситуация с ВИЧ в стране ухудшается, одна из причин — слабая профилактика заболевания. На это не закладывают деньги, потому что необходимо охватывать самые разные группы населения, и это очень дорого. В СССР было проще: существовало пять основных газет, пять государственных телеканалов — все написали о СПИДе, и мы охватили большую часть населения. А сейчас к каждой группе нужно искать свой подход, а хорошая реклама стоит больших денег.
Поэтому все, что мы имеем на сегодня из профилактических мероприятий, это две машины, которые ездят по просторам России и предлагают пройти бесплатное обследование на ВИЧ, и большая часть денег идет на рекламу этой акции
Вы занимаетесь ВИЧ последние сорок лет, выявили вирус иммунодефицита в СССР, обнаружили первого инфицированного человека в России. Изменилось ли ваше отношение к инфекции за эти годы?
Нет, конечно, не изменилось. К сожалению, нам не удалось добиться стратегии по сдерживанию ВИЧ в стране на полную мощь. Поэтому мы имеем более миллиона ВИЧ-инфицированных и никогда не думали о таких цифрах. Когда у нас было сто инфицированных на всю страну, мы не думали, что будет тысяча. Даже в начале девяностых, когда было порядка тысячи инфицированных на всю Россию, мы надеялись, что удастся удерживать количество больных на этом уровне, но социальные условия сыграли против нас. Сначала перестройка, разрушение уже отлаженной системы, а сейчас — сильные бюрократические препоны. Потому что у нас есть стратегия, но она чисто бюрократическая, там одни слова, и совершенно отсутствует профилактика заболевания.
Мы много денег тратим на лечение, но не пытаемся предупредить болезнь, поэтому каждый год видим прирост более 50 тысяч ВИЧ-инфицированных, и экономическое бремя инфекции увеличивается. Все разговоры о том, что мы добились успеха в борьбе с ВИЧ, сократив число новых случаев инфицирования с 70 тысяч до 50 тысяч в год — фикция, потому что пока наши успехи очень скромные. Когда мы сможем прийти к тому, что в год будет заболевать только 1000 человек, как, например, в Германии, тогда можно будет говорить о существовании успешной стратегии по элиминации вируса иммунодефицита в России. А пока мы проигрываем сражение с ВИЧ.
https://lenta.ru/articles/2022/07/15/hiv/
 |
 |
|
