В Казахстане

Индийские стальные магнаты, российские нефтяные бароны, китайские интернет-предприниматели: никогда еще благосостояние людей не росло так стремительно - и никогда еще оно не распределялось так неравномерно
Глобальное неравенство между бедными и богатыми провоцирует напряженность. Как преодолеть это противоречие?

Индийские стальные магнаты, российские нефтяные бароны, китайские интернет-предприниматели: никогда еще благосостояние людей не росло так стремительно - и никогда еще оно не распределялось так неравномерно. Глобальное неравенство между бедными и богатыми провоцирует напряженность. Как преодолеть это противоречие?

Один из невыносимо жарких дней в Дубае. 34 градуса в тени, воздух такой влажный, что на улице запотевают очки. Отличный день для катания на горных лыжах. Посетителям Ski Dubai, искусственной горнолыжной трассы, сооруженной у автобана в направлении Абу-Даби, приходится стоять в очереди, хотя выехали они сразу после пятничной молитвы. Наплыв так велик, что в пунктах проката не хватает зимних курток: слишком много желающих впервые в жизни почувствовать снег на ощупь. Два часа зимнего волшебства в раскинувшихся посреди пустыни Эмиратах стоят 40 евро. Столько местные рабочие зарабатывают в неделю.

Такие контрасты типичны для Дубая, столицы арабского экономического чуда. Здесь строится самый современный аэропорт в мире, самый большой в мире парк отдыха, самый большой в мире небоскреб: настоящая гигантомания в бетоне. Строит все это на песке целая армия дешевых рабочих из Индии и Пакистана. Они живут в лагерях, нередко по 60 человек в одном помещении.

Каждое утро в половине шестого 20-летний индиец Суами Хумаиди отправляется на автобусе к стройплощадке. Он строит Jumeirah Beach Residence, жилой комплекс на 6500 квартир, самый большой в мире. А как же иначе? Хумаиди кладет плитку, монтирует леса, штукатурит стены. В семь часов вечера автобус отвозит его обратно. В конце каждого месяца он получает чек на сумму, равную примерно 196 евро. А большие деньги получают другие.

Например, 48-летний Бабу Ражендран. Он маклер по недвижимости. Стоя в центре продаж жилого комплекса и поигрывая визиткой, выходец из Индии рассказывает, что каждый месяц получает примерно 10 тыс. евро комиссионных. Ражендран только что продал очередную квартиру одному белорусу. Тот искал жилье, в котором можно было бы проводить отпуск. И нашел - три комнаты с видом на море за 440 тыс. евро. Прежний владелец - какой-то южнокореец - приобрел его только два года тому назад за 132 тыс. евро.

Сегодня именно здесь удобнее, чем где-либо, изучать и динамику глобализации и ее непостижимо упадническую природу. Блеск и нищета, расточительство и запустение: в Дубае от одного до другого - один шаг. Самые высокие небоскребы, построенные самыми дешевыми рабочими, - это видимые знаки нового передела мира.

После того как не стало железного занавеса, граница глобальных конфликтов проходит не по линии Восток-Запад, а между богатыми и бедными. С открытием рынков Китая, Индии, республик бывшего Советского Союза и арабских стран предложение на рынке рабочей силы превысило 3 млрд. человек, то есть практически удвоилось - а это беспрецедентный рост. Эти страны стали частью мировой экономики. Запущена гигантская машина для умножения денег. Возникли огромные состояния, повысился уровень жизни. Но далеко не у всех. Некоторые многое приобрели, но многие понесли ощутимые потери.

Никогда еще в истории человечества благосостояние в мире не росло так быстро. Однако никогда еще оно и не распределялось столь неравномерно.

"Самые богатые персонажи истории - от Креза до Генри Форда - не были так богаты, как современные богачи, - констатирует Боб Сатклифф, специалист по накопленным состояниям из Университета Бильбао, - но при этом бедные сегодня бедны так же, как и во все времена".

На саммите в Хайлигендамме лидеры восьми ведущих государств говорили о мировой торговле, проблемах Африки и проблемах климата, но в действительности - об этом неравенстве: о крайне неравномерном распределении благосостояния, точнее, о том, насколько различны шансы на богатство. Участники конференции с тревогой наблюдают за тем, как в их странах и вообще во всем мире растет неравенство, а с ним и недовольство тем, что многие никакого доступа к богатству не имеют.

Если быть точным, то 2,7 млрд. человек - примерно 40% всего населения земного шара - живут менее чем на $2 в день и по определению Всемирного банка могут быть отнесены к беднякам. Они пытаются выжить в трущобах Лагоса и в квартале лачуг Манилы, влачат жалкое существование в пыли и грязи, среди мусора и вони, без электричества и питьевой воды. И шансы на то, что когда-нибудь им удастся выбраться из этой нищеты, бесконечно малы.

Правда, многие находят работу, но такую, где их эксплуатируют, как рабов. Фактически они совершенно бесправны: и рабочие на конвейерах, и швеи на текстильных предприятиях, и сборщики хлопка, среди которых полно детей. Они нищие, слабое звено в длинной цепи создания прибавочной стоимости, на конце которой - продукты, продаваемые в универмагах западных стран по ценам, во много раз превышающим зарплату создавших их людей.

А на другой стороне те, кто может позволить себе купить все эти товары и еще многое другое. Это малочисленный, но быстро растущий слой людей, создавших сказочное богатство из ничего: оборотистые бизнесмены и прожженные авантюристы с чутьем на очень большие деньги, люди, сколотившие себе многомиллиардные состояния. В последнее время они появились даже в тех странах, для которых весь мир собирает пожертвования.

Нынешний лидер сталелитейного бизнеса - 56-летний индиец Лакшми Миттал - вырос в доме, где не было даже водопровода. А 39-летний россиянин Олег Дерипаска возглавляет крупнейший алюминиевый концерн в мире и пачками покупает доли в западных фирмах. Его последнее приобретение - доля в немецком строительном гиганте Hochtief.

60-летний мексиканец Карлос Слим Элу, сын ливанских иммигрантов, решил стать самым богатым человеком в мире. Биржевая стоимость сети его фирм достигла $49 млрд., и от основателя Microsoft Билла Гейтса его отделяет всего $7 млрд.

Они лишь немногие из 946 миллиардеров, которых американский журнал Forbes насчитал в текущем году. Это на 153 больше, чем в прошлом году. Сумма их состояний - $3,5 трлн. Годовой прирост составил 35% - больше за всю историю не было.

Мультимиллиардеров менее тысячи, но они распоряжаются ценностями, превышающими стоимость товаров и услуг, производимых за год всей немецкой экономикой.

Что-то очень неладно в этом мире.

5% самых богатых людей зарабатывают за два дня деньги, за которые 5% самых бедных приходится вкалывать целый год.

Где-то бармены охлаждают коктейли льдом с исландских глетчеров, а 1,2 млрд. людей не имеют доступа к чистой питьевой воде. А взять менеджеров хедж-фондов. Джон Арнольд из Хьюстона, 33-летний брокер по энергетике, в нужный момент "спекульнул" на падении цен на газ и в одночасье заработал на этом $2 млрд. Заработал?

Президенты и генеральные директора поднимают себе ставки и пенсии до невообразимых высот, а реальные зарплаты их сотрудников в течение многих лет остаются неизменными. Сейчас в США топ-менеджер получает в 104 раза больше, чем средний сотрудник его компании (в 1990 году - только в 55 раз больше), хотя у обоих в сутках лишь 24 часа. Можно ли такую разницу в доходах обосновать пользой, приносимой фирме?

Даже трезвомыслящие люди, например выпускник Гарварда экономист Дэни Родрик, не устают удивляться, насколько спокойно человечество сносит эти контрасты. "Еще никогда мечта о победе над бедностью в глобальном масштабе не была столь достижимой и одновременно такой далекой от претворения в жизнь. Как такое возможно?" - удивляется он.

Ответ может показаться парадоксальным: с одной стороны, современный капитализм умножил количество доступных благ, с другой - углубил экономический раскол общества. Стало формироваться всемирное классовое общество, а представители разных классов часто живут по соседству друг с другом. В Рио-де-Жанейро их разделяет только автострада. Хотя они - на разных планетах.

Одна планета называется Росинья, самый большой квартал трущоб в Рио. По официальным данным, в этой фавеле живут 60 тыс. человек, а на самом деле - раза в три больше. 44-летний Жасинту Алвиш живет в самом начале квартала. Он делит со своим другом комнату площадью 12 квадратных метров, без окон.

Мы идем к Алвишу вдоль вонючего канала, поднимаемся по трем крутым лестницам. Там стоит тачка, в ней труп молодого человека с огнестрельными ранами на голове и груди. Двое полицейских затаскивают труп в патрульную машину. Очередная безымянная жертва войны наркогруппировок.

Десять лет тому назад Алвиш приехал в Рио. На его родине, на северо-востоке страны, работы не было: "Вся молодежь уезжает". Он нашел работу ночным портье в фешенебельном доме с апартаментами в одном из самых престижных районов Рио - Ипанеме. Жасинту получает в пересчете 300 евро плюс дополнительно за то, что в 4 часа утра моет машины жильцов. Его жена и четверо детей остались дома, раз в месяц он посылает им деньги.

Из Росиньи пешеходный мостик ведет к другой планете - в Сан-Конраду, самый фешенебельный квартал Рио, прибежище немногих счастливчиков. Здесь жили бразильские поп-звезды и министр культуры Жилберту Жил, мэры Рио, экс-президенты, банкиры и воротилы экономики.

Они живут в высотных домах, огороженных колючей проволокой под током. У этих домов звучные названия: Mar Azul ("Синее море"), Rive Droite ("Правый берег"). Некоторые апартаменты двухуровневые, площадью 800 квадратных метров. И все - с видом на Атлантический океан. За владельцем таких апартаментов в подземном гараже закреплены 4 места.

Каждое утро целая армия уборщиц, охранников и прочего обслуживающего персонала устремляется по мосту в квартал богачей, а вечером они возвращаются назад. Их терпят ровно настолько, насколько они нужны. "У каждой обезьяны свой сук, - гласит бразильская пословица, - на нем и надо оставаться".

Сколько еще так может продолжаться? Как долго общество будет терпеть "вопиющее противоречие между искусственными райскими кущами в зонах благосостояния и нищетой в лагерях отверженных"? - такой вопрос задал недавно философ Петер Слотердийк.

Ответ на этот вопрос дал Джон Роулс, занимавшийся вопросами этики и скончавшийся четыре года тому назад. По мнению этого американского философа, неравенство можно сносить лишь до тех пор, пока каждый может выбраться из нищеты, пока даже у самых больших неудачников есть хотя бы один шанс. Но сегодня именно это становится большой проблемой.

Хроническая нищета царит не только в фавелах Рио. И в Соединенных Штатах возможности давно перестали быть неограниченными. Каждый шестой американец не может себе позволить даже медицинскую страховку. Надежда на лучшие времена исчезает, недовольство бедных слоев растет. Это беспокоит даже тех, у кого есть деньги. Глава американского центробанка Бен Бернанке уже отметил негативные явления, сопутствующие нынешним тенденциям в рыночной экономике. "Скоро у людей иссякнет готовность безропотно терпеть такие тенденции", - предостерег глава центрального банка.

Многие граждане и в самом деле начинают сомневаться, действительно ли свобода торговли приносит им такие уж большие выгоды. Что толку от плодов рыночной экономики, если им ничего не достается? И зачем постоянно совершать трудовые подвиги, если в результате даже сказочные прибыли фирмы не гарантируют им сохранение рабочего места, если их хорошая работа не ценится? Такие противоречия расшатывают веру в правильность существующего экономического порядка.

Как раз сейчас, когда мировая экономика находится на подъеме, капитализм сотрясает кризис легитимности - все громче раздаются призывы к протекционизму. Люди больше не желают подчинять свои интересы интересам народного хозяйства, полагая, что экономика в конечном счете должна служить им. Они хотят справедливости.

Ресурсы ведь всегда распределялись неравномерно. Это ясно. И в этом есть положительные стороны. Тот, у кого меньше денег и благ, обычно стремится получить больше, а тот, кто имеет больше, старается укрепить свое положение.

Так формируется конкурентная среда, а в ней идет развитие и рост - если существующие правила игры дают игрокам равные шансы и пока вознаграждение соответствует вкладу работника. Правда, в истории такое бывало редко.

Когда в ХIХ веке началась промышленная революция, а нарождающийся капитализм высвободил свой огромный потенциал, резко обострилась неравномерность распределения благ, что часто случается в переломные времена. Некоторые, пользуясь моментом, извлекают выгоду из того, что новых правил пока нет.

Самые гнусные формы эксплуатации были устранены лишь тогда, когда рабочие объединились, выработали единые требования по оплате труда и добились соблюдения таких стандартных условий, как страхование от несчастных случаев и запрет необоснованных увольнений.

До 70-х годов ХХ века дистанция между бедными и богатыми постоянно сокращалась, концентрация собственности заметно шла на убыль.

Однако в последующие годы разрыв снова стал расти. На Севере "государство всеобщего благоденствия" охватил кризис, профсоюзы утратили часть своего влияния. А на Юге борьба за право пользоваться теми достижениями, которые были завоеваны в ходе промышленной революции за 150 лет, вообще только началась. Этим странам вряд ли удастся за несколько лет пройти тот путь, на который другим пришлось потратить жизнь нескольких поколений.

Британский экономист-социолог Ангус Мэддисон подробно описал историю этого интересного явления. По его расчетам, в 1870 году в десяти тогда богатейших странах мира на душу населения приходилось всего в шесть раз больше валового продукта, нежели в среднем в десяти беднейших странах. С тех пор этот коэффициент стал равен 42. Мэддисон считает, что сегодня ножницы в доходах "разошлись так широко, как никогда в истории".

95 лет тому назад итальянский статистик Коррадо Джини разработал шкалу, позволяющую отразить распределение доходов. На ней показатель 0,0 соответствует абсолютному равенству, которое точно так же недостижимо, как и высшая степень неравенства - 1,0. Например, для Германии этот показатель составляет 0,28; за последние годы его значение увеличилось ненамного.

В США он, напротив, возрос заметно: с 0,35 в 60-е годы до 0,41 сегодня. В число государств с наименьшей разницей в заработках входят Дания и Япония - 0,25. На другом полюсе - страны с ярко выраженным неравенством, такие как Бразилия и ЮАР, где этот показатель приближается к 0,60. В настоящее время коэффициент Джини является общепризнанным критерием неравенства, хотя и весьма грубым.

Более дифференцированные данные получают ученые, пытающиеся рассчитать долю отдельных групп населения в национальном доходе. Результаты получаются прелюбопытные.

Когда они сопоставляют доходы богатой и бедной половин человечества, получается, что "нижние" 50% заметно сократили отставание. Когда же ученые сравнивают группы, расположенные на шкале доходов далеко друг от друга, например 1% самых бедных и самых богатых, то обнаруживают между ними пропасть: 65 млн. самых богатых в мире людей зарабатывают в 564 раза больше, чем 65 млн. беднейших; в 1980 году разрыв был 216-кратным.

Напрашиваются два вывода: разрыв между промышленно развитыми государствами и странами с переходной экономикой, без учета Африки, уменьшается. Прежде всего Индия и Китай, в которых как-никак проживает более трети населения всего мира, быстро сокращают отставание.

Другой вывод: в этих странах неравенство нарастает с большой скоростью. В государствах, лишь недавно вошедших в клуб мировой экономики, расслоение общества углубляется. Нигде в мире этот процесс не шел так стремительно, как в республиках бывшего Советского Союза.

В России обеднели целые группы населения, пенсионеры и крестьяне с трудом сводят концы с концами. В период с 1989 по 1995 год, когда плановая экономика сменялась рыночной, доходы упали в среднем более чем на 60%. И сегодня почти три четверти россиян зарабатывают менее 200 евро в месяц. Речь идет о "большом скачке назад", о возвращении к социальным контрастам эпохи царизма.

Сегодня, как и во времена господства буржуазии, всем заправляет узкая прослойка общества. Эти дельцы беззастенчиво воспользовались неразберихой переходного периода для максимального личного обогащения. Сейчас 500 самых богатых россиян владеют состоянием, равным 40% валового внутреннего продукта. Бурный рост в условиях правового вакуума породил касту олигархов, которые могут позволить себе почти все, что пожелают.

46-летний Владимир Потанин, вне всякого сомнения, принадлежит к этой касте. Его состояние оценивается более чем в $13 млрд., он занимает четвертое место в списке самых богатых россиян.

Потанин получил в гонке за богатствами России идеальную стартовую позицию. Его отец был высокопоставленным чиновником Министерства внешней торговли, сам он учился в московской "кузнице кадров", МГИМО, читал учебники, в которых подробно описывался "финансовый мир капиталистических государств". После перестройки Потанин стал учредителем банка и разработал план, сделавший его мультимиллиардером: это печально известная программа "Акции в обмен на кредиты".

Когда в 1995 году Россия оказалась на грани банкротства, Потанин и другие кукловоды-нувориши одолжили государству деньги, а взамен получили долевое участие в важнейших промышленных предприятиях - по ценам, далеким от реальных. За контроль над компанией "Норильский никель" Потанин заплатил $250 млн. Сегодня этот концерн - крупнейший в мире производитель никеля и палладия. Он оценивается в сумму свыше $30 млрд. Основное производство сосредоточено в сибирском городе Норильске. Это самый северный из крупных городов мира - и один из самых загрязненных. Едкие пары серы затрудняют дыхание, многие жители страдают легочными заболеваниями.

Природные ресурсы обогатили олигархов, а народ живет в нищете и болезнях. Это типичная картина: именно в таких государствах, как Россия, Нигерия или Конго, где имеются громадные запасы нефти, газа или благородных металлов, социальные контрасты особенно заметны. Кое-кто утверждает, что природные ресурсы - это "проклятие", довлеющее над этими странами. Но это было бы слишком просто.

На самом деле богатства распределяются столь неравномерно оттого, что государства слабы. Они, как правило, не пекутся ни о законе и порядке, ни о равенстве шансов, ни о защите собственника, ни о справедливости налогообложения, не говоря уже о дорогах, школах и больницах. Все это странам, богатым полезными ископаемыми, просто не нужно: природные богатства обеспечивают правящим режимам выживание, деньги сами идут им в руки.

В таких странах махровым цветом расцветают коррупция и кумовство, там ни в грош не ставят права человека, угнетают меньшинства, эксплуатируют детей, покрывают преступления. Отсутствуют обязательные нормы, например, в области охраны труда, нет сильных организаций, способных добиваться их введения, нет и боеспособных профсоюзов. Короче говоря, нет того, что называют Good Governance, - нормально функционирующего государства.

Именно в этом перуанский экономист Эрнандо де Сото усматривает коренную проблему бедных стран. Для доказательства он поставил эксперимент на себе: де Сото сделал попытку открыть в Лиме небольшую пошивочную мастерскую. На получение лицензии у него ушло 289 дней, при этом он дал взятки 10 чиновникам. По мнению де Сото, третий мир испытывает дефицит не капиталов, а правовой государственности.

Другими словами, вину за нищету этих стран вряд ли можно возложить на глобализацию. В первую очередь эти государства сами губят себя.

Найти виноватого в бедности не всегда бывает просто. Например, в мировом аграрном бизнесе развитые страны несомненно оказывают влияние на Юг, причем губительное.

Север действенно защищает своих сельхозпроизводителей от импорта из стран третьего мира, наводняя рынки в Африке, Азии и Латинской Америке дешевым зерном и мясом, овощами и фруктами. Почти $1 млрд. выплачивают индустриальные страны своим аграриям в виде субсидий. И так изо дня в день. Конкурировать со столь дешевой продукцией крестьяне Юга не могут.

Нобелевский лауреат американец Джозеф Стиглиц на простом примере показывает, насколько некорректна эта политика: на каждую корову европейские фермеры получают ежедневно $2, в то же время почти половина человечества живет менее чем на $2 в сутки. "Как ни цинично это звучит, но лучше быть коровой в Европе, чем бедняком в развивающейся стране", - не скрывая сарказма, пишет Стиглиц.

Фатальные последствия этого можно наблюдать в Индии. Судьба страны, которой так хочется слыть современной компьютерной державой, по-прежнему полностью зависит от того, какой урожай принесет земля. Основным источником дохода для почти 700 млн. из 1,2 млрд. жителей остаются земледелие и животноводство, причем у большинства фермеров не более четырех гектаров земли. Для сравнения: в сфере информационных технологий работает всего 1,3 млн. индийцев.

В начале 90-х годов Индия открыла границы для глобальной конкуренции. Для растущих отраслей промышленности это было благом, а для сельского хозяйства обернулось бедой: хлопководов просто лишили средств к существованию.

Их американские коллеги, которых всего несколько тысяч, получают миллиардные дотации из Вашингтона, достаточные для того, чтобы сбивать цены на мировом рынке и выдавливать с него миллионы индийцев. "Как же может Индия так поступать со своими фермерами?" - негодует вслух 28-летний Пракаш Госвами Павар, хлопковод из центральной провинции Видарба. [...]

"После того как они убрали таможенные барьеры, все резко ухудшилось, - говорит он. - Расходы стали слишком высоки, а доходы - слишком малы". Каждый день он трудится в поле. Еще в прошлом году с ним работал отец, но настал день, когда отец не смог и не захотел жить дальше. За день до свадьбы дочери он покончил с собой.

Счет крестьянским самоубийствам идет уже на тысячи. Нужда заставляет их занимать деньги у пройдох-ростовщиков, берущих с них 7% в месяц. На них фермеры покупают дорогой, генно-модифицированный посевной материал и средства защиты растений, нередко американского производства. В итоге они безнадежно залезают в долги и, отчаявшись, сами травятся пестицидами. Отец Павара тоже выпил смертельный коктейль.

По сравнению с такими судьбами участь аутсайдеров глобализации в индустриальных странах представляется почти водевильной. Тем не менее и здесь есть трагедии, и число их растет. Правда, здесь люди борются не за выживание, а за сохранение уровня благосостояния, которого они достигли многолетним трудом. Их доходы не растут - они даже сокращаются. Все больше людей живут на нищенскую зарплату, которую еще несколько лет тому назад было невозможно представить себе в Германии, стране экономического чуда.

Даже квалифицированные рабочие, например на заводах Opel в Бохуме, и служащие, к примеру концерна Siemens в Мюнхене, уже много лет вынуждены лишь отстаивать уже завоеванное. Рабочая неделя становится длиннее, график работы - более гибким, они отказываются от тринадцатой зарплаты и дополнительных выплат. И все-таки живут в постоянном страхе лишиться работы. Экономика на подъеме, однако средний класс этого не чувствует.

Его представителей теперь можно шантажировать. Дешевая рабочая сила с Востока уже у порога. Когда предприниматели и профсоюзы обсуждают тарифы, за столом переговоров незримо присутствуют новые конкуренты из Сайгона или Бомбея.

Иногда соперников разделяет всего несколько километров. Ежедневно неприметные микроавтобусы снуют между Берлином и Польшей. Они битком набиты постельным бельем и полотенцами из берлинских отелей. Польские прачечные привлекательны своими ценами. Что же удивительного, если одно рабочее место там приносит работнику 400 евро в месяц, а в Германии - в три раза больше.

Вот так даже небольшие фирмы масштаба прачечных ощущают на себе глобальные изменения. А их сотрудники встревожены не на шутку. Кто не знает, сколько он будет зарабатывать завтра и будет ли у него работа вообще, тот не склонен принимать важные решения - приобретать жилье, заводить семью.

Впрочем, и в крупных компаниях сотрудники напуганы не меньше. Рост чистой прибыли 30 крупнейших фирм, по капитализации которых рассчитывается индекс DAX, за период после 2002 года измеряется двузначными числами. Однако и миллиардные прибыли фирм не гарантируют сохранения рабочих мест - в этом пришлось убедиться сотрудникам страхового гиганта Allianz и концерна Siemens. Целые подразделения, не достигающие намеченной руководством прибыльности, могут попасть под сокращение. Сегодня в мире предпринимательства нравы значительно бесчеловечнее, чем раньше, констатирует кардинал Карл Леман из Майнца. По его словам, "новое бездушие" в компаниях растет.

У работников возникает ощущение беззащитности: перед постоянно меняющимися идеологиями их фирм, которые проповедуют консультанты предприятий, а также - и в первую очередь - перед сиюминутными интересами топ-менеджеров. А их подгоняют финансовые рынки и безрассудные планы по доходности. Крупные инвесторы, распоряжающиеся средствами многомиллиардных фондов, диктуют новые правила. [...]

Уже несколько лет не растет номинальная зарплата, а "чистыми" на руках остается все меньше. Те же, кто и раньше недурно зарабатывал, стали получать еще больше. Согласно подсчетам Германского института изучения экономики (Берлин), у 10% работников с самой низкой оплатой труда за 10 лет (1994-2004) средний доход до уплаты налогов вырос с 1030 до 1050 евро. У элитных 10% за то же время зарплаты по-настоящему "рванули вверх": с 5300 до 6200 евро.

Этот феномен наблюдается во многих развитых странах: разрыв везде растет, даже в Японии. Там понятие "общество различий", введенное социологом Масахиро Ямадой, было в 2006 году объявлено "словом года". До сих пор оно у всех на устах. Этим термином описываются социальные изменения, которые тревожат людей в стране, где большинство граждан считают себя представителями среднего класса.

Сусуму Тадай тоже причислял себя к среднему сословию, пока в декабре не получил уведомление об увольнении. Он никогда не сомневался в том, что рабочее место и повышение по службе обеспечены ему чуть ли не пожизненно. Традиционная японская корпоративная культура это ему гарантировала.

Однако в сегодняшней Японии это неписаное соглашение уже не действует. Через агентства по трудоустройству фирмы нанимают работников на условиях неполной занятости и заменяют ими штатных сотрудников. Громадная армия дешевых поденщиков составляет конкуренцию прежнему среднему классу. Их называют "фритерами" - от английского free и немецкого Arbeiter.

Правда, не все воспринимают эти изменения как регресс. Многие японцы уверены, что упразднение пожизненной гарантированной занятости - благо. Стало легче перейти из одной фирмы в другую. Общество поощряет подвижность, творчество, многогранность. [...]

В Германии движущей силой экономического роста является внешняя торговля. Машиностроение, важнейшая отрасль экономики страны, ориентирована на экспорт. Концерны строят новые фабрики за рубежом - тем не менее в прошлом году они и в Германии смогли принять на работу более 20 тыс. человек.

Проигравшими оказываются в первую очередь работники с низкой квалификацией и, соответственно, с низкой зарплатой. Таких в Германии 7 млн.: подсобные рабочие на стройках, телефонистки, кассирши. Некоторые из них получают не более 4 евро в час. Хотя у них есть работа, а экономика на подъеме, их уделом остается бедность.

Раньше такие неквалифицированные рабочие могли наняться, например, в порт грузчиками. Они поднимали ящики, тянули канаты, таскали мешки - пока не был изобретен контейнер. Сегодня один крановщик легкими движениями рычага, похожего на джойстик, перемещает до 50 стальных боксов в час. В 1950 году погрузить тонну грузов стоило в среднем $5,83, сегодня на это в смету закладывают 16 центов.

Интернет тоже открыл новую эру, превратив Землю в маленький шарик. Всемирная паутина предоставила шансы выйти на рынок и жителям самых отдаленных мест, в том числе квалифицированным работникам. И теперь сибирские специалисты по информационным технологиям получают заказы от немецких средних и мелких предпринимателей, а индийские бухгалтеры проводят платежи европейских концернов.

Для этих людей возможность вписаться в глобальные структуры - настоящий подарок, их личное экономическое чудо. Они - новые игроки на поле мировой экономики, где ведут себя вполне уверенно. Если судить по покупательной способности, то, по данным журнала Economist, страны с развивающейся экономикой создают более половины глобального общественного продукта, силовой центр мира смещается на периферию.

Реальность глобализации не только в том, что мир разделен, что в нем есть бедные и богатые. Между ними формируется новый средний класс, у которого теперь остается немного денег даже на предметы роскоши. [...]

У пожилых китайцев та масса возможностей, которые предоставляет неожиданное благосостояние, может быть, и вызывает смятение. Ведь они привыкли, что миллиард китайцев ходит в одинаковых синих куртках Мао. А молодые наслаждаются тем, чего достигли, и все меньше стесняются демонстрировать свое только что обретенное богатство.

Они живут на виллах в охраняемых кварталах. В эксклюзивных супермаркетах, которые к их услугам, продаются знаменитые бренды. Коллекции итальянского производителя мужской одежды Ermenegildo Zegna представлены в магазинах 30 городов Китая. Они отправляют своих детей в американские центры раннего развития Fastrackids, в переводе что-то вроде "дети на полосе обгона". Ежемесячная плата за обучение в этом элитарном учреждении в пересчете составляет 140 евро. Там ребенок, освоив специальную программу, может получить "детский диплом менеджера".

Люди не жалеют сил, чтобы сбылась их мечта о восхождении по социальной лестнице - если не для себя, то хотя бы для детей.

Китайские карьеристы - часть нового глобального среднего класса в развивающихся странах, их ни много ни мало 400 млн. Согласно недавно проведенному Всемирным банком исследованию, к 2030 году их число утроится.

"Такие разные страны, как Китай, Мексика и Турция, достигнут уровня жизни, близкого к сегодняшней Испании, - ликуют банкиры из Всемирного банка. - Отличная новость для тех, кто сегодня беден".

Но есть и плохая новость. Уровень жизни многих, правда, существенно повысится, но большинство и в 2030 году останется в капкане нищеты. По признанию Всемирного банка, в двух третях стран с развивающейся экономикой неравенство, скорее всего, даже усугубится. Мрачные перспективы для большинства стран Африки, а также Латинской Америки.

Неравенство обостряется еще и из-за климатических изменений. Потому что однобоко распределяются не только доходы и богатство, но и парниковые газы. В среднем на одного жителя Земли приходится 4,2 тонны выбросов СО2; при этом на одного индийца приходится 1 тонна, а на одного американца - 19,5 тонны. Север проблему создает, а Югу приходится ее расхлебывать.

Если правы эксперты из Международного совета ООН по изменению климата, то парниковый эффект сильнее всего угрожает именно жизненному пространству в самых бедных регионах мира. В Республике Бангладеш огромные густонаселенные территории в дельте Ганга и Брахмапутры станут необитаемыми. Нигерийскому городу Лагосу с его 10-миллионным населением угрожают наводнения. А плодородные сейчас местности на африканском континенте, по прогнозам, будут постоянно страдать от засухи.

Неравны и возможности, которыми люди располагают для того, чтобы подготовиться к последствиям климатических изменений. У крупных городов, как Нью-Йорк, Лондон или Кельн, достаточно средств, чтобы укрепить дамбы, говорит Кевин Уоткинс, главный автор "Доклада о развитии человека-2006" ООН, а бедным остается горький выбор: "Выплыть или утонуть".

Миру грозит потеря равновесия - и экономического, и экологического. Участники саммита в Хайлигендамме искали ответы на важные вопросы: что делать, чтобы дисбаланс перестал усиливаться? Как поддержать тех, кто в результате глобализации оказался в проигрыше: хлопководов в Индии, поденных рабочих в Рио, дешевую рабочую силу в Токио? И каков должен быть вклад тех, кто выиграл: маклеров по недвижимости в Дубае, московских олигархов, нуворишей в Шанхае?

Все это вопросы справедливости, которые государства обычно стараются решать с помощью инструментов налогового права. Фискальные органы должны обеспечивать необходимое перераспределение. Таково их назначение. Правда, в немецкой налоговой реальности финансовая политика, скорее, только усиливает перекос: наемный труд облагается налогами, крупные состояния получают щадящий режим.

Перевернув эту политику с головы на ноги, можно получить ясную стратегию, концепция которой уже известна: тот, кто зарабатывает так мало, что ему не хватает на жизнь, получает дотацию от финансового ведомства. С определенного уровня доходов дотации прекращаются. Благодаря такому "отрицательному налогу на доходы" Соединенным Штатам на протяжении 30 с лишним лет удается привлекать малоквалифицированную рабочую силу на рынок труда. А в Германии об этой идее ровно столько же лет ведутся дискуссии.

В южных странах для победы над неравенством одних фискальных мер недостаточно. Необходимы другие стратегии. Мнения о том, какие именно, расходятся.

Одни делают ставку на деньги. В частности, некоторые поп-музыканты, такие как вокалист группы U2 Боно, и экономисты, например Джеффри Сакс, влиятельный глава нью-йоркского Earth Institute. Прежде он рекомендовал странам Восточной Европы при переходе к рыночной экономике прибегать к жесткой шоковой терапии. В сравнении с этим его сегодняшние рецепты - почти акт милосердия.

На этого человека возложена важная миссия: достижение так называемых Целей тысячелетия, которые ООН сформулировала 7 лет тому назад. В частности, к 2015 году намечено наполовину сократить число голодающих, на две трети снизить детскую смертность и обеспечить всем детям возможность посещать школу. Страны "Восьмерки" обещали ежегодно, самое позднее - начиная с 2010 года, предоставлять на эти цели не менее $50 млрд. По состоянию на сегодня ясно, что этой цели достигнуть не удастся и до нее еще очень далеко.

В марте этого года Сакс побывал в Берлине. Он взывал к совести председателя Совета ЕС Ангелы Меркель. "Нам не нужны новые обещания, - говорил Сакс, - просто выполните те, которые вы уже дали".

Другие ученые принципиально сомневаются в том, что такая перекачка финансовых средств может принести пользу. Согласно оценкам, за последние десятилетия с Севера на Юг перетекло более $2 трлн., что сформировало менталитет попрошайничества, замечает нью-йоркский экономист Уильям Истерли. Его кенийский коллега Джеймс Шиквати выступает за то, чтобы промышленно развитые страны вообще перестали работать по программам помощи развивающимся странам.

"Но прежде всего бедным странам нужно привести в порядок свою государственную систему", - считает американский политолог Фрэнсис Фукуяма. По мнению Фукуямы, "именно слабость государства в большинстве развивающихся стран - причина бедности, болезней, наркоторговли, торговли людьми, терроризма и многих других социальных дисфункций".

Итак, что же важнее: деньги или правильное управление? Или можно обе позиции объединить, как это предусматривает "Глобальный план Маршалла", инициатива, выдвинутая в 2003 году? Сформировавшись в первую очередь в немецких и австрийских вузах, она постепенно набирает популярность.

После Второй мировой войны американцы с помощью плана Маршалла помогли западноевропейским странам встать на ноги. А сегодня богатые страны берут шефство над бедными, чтобы достигнуть Целей тысячелетия. Для этого необходимо заключить так называемый Всемирный договор, сформировать систему управления и регулирования, объединяющую экономические и экологические стандарты, в частности основные нормы Международной организации труда (например, свободу ассоциаций и запрещение принудительного труда) и антикоррупционную стратегию Всемирного банка.

Франц Йозеф Радермахер, 57-летний профессор информатики в Ульме, - один из "отцов" "Глобального плана Маршалла". Его всегда интересовали фундаментальные вопросы. Он - ученый до мозга костей. И немного идеалист, верящий, что мир можно улучшить.

Когда профессор возмущается "колоссальным перекосом в распределении реальных богатств в пользу 10 тыс. богатых", он производит впечатление истинного поборника левых идей: богачи, дескать, поднимаются наверх в скоростном лифте, а бедняки соскальзывают по наклонной все ниже в подвал. Хотя идеи социализма его не вдохновляют, тем более что Радермахер еще и президент одного союза предпринимателей. Он понимает, как важна собственность для экономического строя, если она используется во благо обществу. Это делает его любимцем аудиторий, в которых доминируют состоятельные люди. Поэтому ежегодно Радермахер получает 200 приглашений выступить с лекцией. Он объясняет свои идеи менеджерам Swiss-Re, беседует у камина с ведущими клиентами Siemens. Этой эколого-социальной концепцией интересуются видные политики, например председатель СДПГ Курт Бек и премьер-министр Тюрингии от ХДС Дитер Альтхаус. Тем более что ключевую роль в ее реализации должна играть Европа.

Инициативная группа, продвигающая заключение Всемирного договора, планирует распространить модель расширяющегося ЕС на весь земной шар. Тот, кто вступает в глобальный клуб, должен в течение определенного срока выполнить минимальные требования, в том числе в области защиты окружающей среды и охраны труда. Только в этом случае он сможет претендовать на финансовую поддержку. Именно благодаря этому механизму бывшие новички ЕС - Испания, Португалия и Ирландия, еще 30 лет назад существенно отстававшие от Германии, Франции и Великобритании, - теперь это отставание практически ликвидировали.

В настоящее время пример Европы вообще вызывает симпатии, даже в США. То, как европейцы смогли увязать принципы свободной торговли с социальными гарантиями, заслуживает внимания, хвалит Европу экономист из Гарварда Дэни Родрик: "Это две стороны одной медали".

Таким образом, то, что принято называть социальной рыночной экономикой, становится моделью выживания во времена глобализации. Опыт показывает, что рынок сам по себе ликвидировать бедность и обеспечить массовое благосостояние не способен. Для этого необходимо государство, настроенное на созидание, укрощающее первобытные силы рынка и поддерживающее слабых. Поэтому Радермахер называет свой подход "концепцией Людвига Эрхарда в глобальном масштабе". И в этом его идеи созвучны позиции главы правительства.

Ангела Меркель еще год назад на Всемирном экономическом саммите в Давосе потребовала разработать новые правила для "нашего изменившегося мира" и выдвинула идею "новой социальной рыночной экономики": "Нужно объединить экологические и социальные меры Всемирной торговой организации, Международного валютного фонда и Всемирного банка". Не правда ли, это очень напоминает цели "Глобального плана Маршалла"?

У автора этой концепции Радермахера хорошие связи. Он налаживает отношения с теми, кто принимает решения, с пониманием относясь к факторам, ограничивающим их возможности. И именно поэтому к нему с подозрением относятся антиглобалисты из Attac.

Когда шел саммит в Хайлигендамме, протестующие находились далеко, за стальной оградой, а Радермахер был допущен внутрь охраняемой зоны. Он получил приглашение от правительства Германии. Он представлял "Глобальный план Маршалла".