Блоги

Конечно же, не все в армии так радужно и романтично. Однако разные люди имеют свойство видеть одни и те же вещи под разным ракурсом.
В этом рассказе будут освещены не совсем приятные стороны службы, нет ни капли сожаления или жалости и проч. Что было, то было.

Не все конечно была романтика на службе. Были и неуставные отношения, и дедовщина, и люли знатные получал не раз.

Но особняком стоят люли от командира моего взвода капитана Марченко (здесь фамилии изменены). Он был единственный комвзвода в звании капитана, остальные были лейтенанты и старлеи. Позже я узнал, что он был чемпионом Украины среди юниоров какого-то лохматого года, что он давно должен был получить подполковника, однако на прежнем месте службы где-то в Подмосковье он до полусмерти избил «деда», командование вместо дисбата направило его в воспитательных целях в такую дыру, как Отар, где мы и познакомились.

Невзирая на полученные тумаки, мы с ним позже сдружились. Ближе к концу учебки, став и.о. командира роты, он дал мне десятидневную увольнительную, при этом оформив как командировку. Как полномочия позволили это сделать не знаю, но домой съездил без всяких вопросов.

После принятия присяги, когда мы законно приобрели статус «духов», или «курсов», как у нас было принято, нас поставили в известность , что в нашей роте есть единственный «дед», зовут Васей, которого нужно благопристойно содержать и собирать ему дембельский фонд для достойных проводов на гражданку. Никто из нас его вообще еще не видел, вел он ночной образ жизни. Выходил из своей каптерки после нашего отбоя, приходил до подъема. В столовую он не ходил вовсе, рацион состоял из тушенки, сгущенки, сливочного масла, колбасы, чая, булочек, конфет-печенек и т.д. В-общем, не служба, а мёд)))

Нам же сержанты-учебники призывом на полгода старше, в статусе «секачей», убедительно внушили, что соблюдая установленные правила несения службы и негласные правила поведения мы тоже окажемся уважаемыми «дедами». Одно из негласных правил гласило, что из своего ежемесячного денежного довольствия каждый курсант обязан перечислить в вышеуказанный фонд энную сумму. Дело было в советских рублях, инфляция была жуткая, поэтому не помню в цифрах.

Смышленый наш сержант –замкомвзвода ст. сержант Баумгертнер, годом раньше моего призыва, следовательно «черпак», умело возложил ответственность за сбор с личного состава взвода на неформальных лидеров отделений среди курсантов. Так, за сбор дани в моем отделении был назначен я. Приближался день выдачи первого денежного довольствия и мне пришлось провести беседу. Одобрения конечно же не было, но и никто не выразил явного несогласия. Закон есть закон, хоть и негласный.

Тут меня отправляют в наряд по столовой в составе десяти курсантов. Первый наряд тоже достоин отдельного описания, но речь сегодня не об этом. После обеда, ближе к ужину ко мне прибегает Вадик с моего отделения и эмоционально начинает рассказывать, мол, там в роте деньги раздают, наши пацаны получили, но их дербанят пацаны из других взводов. Ну, и я бегом смылся с наряда для выяснения ситуации и исполнения негласно возложенных на меня обязанностей сборщика налога.

Залетаю в кубрик, все сидят понурые на табуретках, прислонившись и облокотившись на двухъярусные кровати. Все молчат. Наиболее близко ко мне сидел курсант с моего отделения Миша из Алматы, качок с трапецевидным торсом, за что его мы прозвали «Рамой». Недавно он занял второе место в спартакиаде дивизии среди курсантов по армрестлингу. «Миша, ну что ж ты не присмотрел за пацанами?» - с укором спросил я его. Он даже голову не поднял, прикрыл лицо ладонями. «Ау, Рама!» - дергаю его за плечо. Ноль. И тут я за подбородок поднимаю его голову и вижу кровь из носа. «Кто? Покажи, кто забрал твои деньги?» Он на меня смотрит и молчит. После моих более настойчивых расспросов он начал что-то мычать и натурально расплакался. «Бляя, бегом вытри сопли»- направил его в умывальник и перешел к следующему. Он был гораздо разговорчивее и я выяснил, что дербанили пацаны из первого и четвертого взвода, назвал имена, карагандинские. Оказалось, что эти шакалы вчетвером отлавливали по одному и отбирали все наличные подчистую. Ну, думаю, сейчас я к ним подойду и обосную, что их разбойные действия идут вразрез с выполнением моего плана и будет правильно, если они мне отдадут мою долю, то можно перекурить трубку мира.

Пошел их разыскивать, нашел, перетер ситуацию, пришли к консенсусу и взаимопониманию. И в целом довольный хотя бы таким исходом чем ничего, обратно ушел в столовую. Подходило время ужина.

Ужин прогремел на «ура» - подносами, нержавеющими мисками, алюминиевыми ложками и эмалированными кружками. И когда уже хотели присесть и поужинать, запыхавшись забежал дневальный моей роты, дескать, к командиру роты и срочно. Командирский кабинет располагался в правом плече нашего этажа - ленинская комната, каптерка, командирка, бытовка, спортзал . В самом конце находилась уборная с умывальником. В левом плече соответственно, располагались кубрики для личного состава.

Захожу в кабинет командира, а там все офицеры: командиры взводов, в том числе моего взвода капитан Марченко, замполит и сам комроты капитан Володин. Тут капитан Марченко дает распоряжение вызвать Раму. Пока его вызывали, меня все офицеры начали осматривать, как свежепойманного диверсанта, один из них искусственным дружелюбным тоном поинтересовался, откуда был призван, гражданская профессия и так далее, в-общем, такую тактику с обманчивым дружелюбием я и позже регулярно наблюдал в общении с правоохранительными органами.
Завели Раму, алых соплей уже не было, но вид оставался подавленным. Капитан Марченко спросил его нарочито громко: «Это он забрал у тебя все деньги?!», указывая на меня. Рама начал мычать нечленораздельно. «Он, этот сука?» - переходя на крик переспросил еще раз, переводя на меня свой испепеляющий взгляд. Рама продолжал мычать и кивнул пару раз головой. После этого его освободили, и тот «дружелюбный» офицер стал теперь играть роль морального изобличителя, который якобы ошибся со своей положительной оценкой, а я оказывается еще тот редиска, вымогательством среди сослуживцев занимаюсь и т.д. и т.п. Я уже стал искать оправдания. Тут подошел мой комвзвода Марченко и потребовал выложить содержимое карманов на стол. В ведомости на получение довольствия я еще не расписался, да и не успел получить еще, а из карманов вышла куча разных банкнот с профилем вождя мирового пролетариата. Я приплыл.

Тут капитан подошел ко мне, скомандовал «Руки по швам!» и мощненько так приложил свой левый кулак ровно в середину груди, на четыре пальца выше солнечного сплетения. От неожиданности я реально пролетел метр-полтора и больно ударился затылком о металлический шкаф или сейф. Он быстренько поднял меня, осмотрел затылок, помахал рукой перед моим лицом. Удостоверившись, что со мной все в порядке, спокойно скомандовал «На исходную», взглядом показав место моего предыдущего старта. Не показывая вида, совершенно обыденно я встал туда и подчеркнуто подтянулся в стойку «Смирно». Второй удар туда же был хоть и ожидаем, но оказался почему-то гораздо разрушительнее первого. Возможно, в первые секунды после первого удара мой организм был в шоке и не реагировал на боль. После второго удара я как рыба стал глотать воздух ртом, пространство комнаты начало качаться и кружиться. Меня усадили на стул, похлопали по щекам, плеснули водой из графина. Пока я приходил в себя, тот «вежливый» лейтенант читал нотацию об асоциальном моем поведении. Через несколько минут осмотрели еще раз затылок и расстегнутую грудь, и с назиданием больше так не делать, похлопав сзади по лопатке, вытолкнули в коридор. Судьбу тех дензнаков я не проследил.

Это потом я выяснил, что у Миши специфическое расстройство. От сильного волнения у него пропадал дар речи. Физическое здоровье его было как у быка, чем-то напоминал Дольфа Лундгрена. А вот эмоциональное здоровье было совсем не ахти. Потом его стали заклевывать однополчане. Чтобы уберечь его, капитан направил его к своим местным знакомым дунганам на поля, где Миша и еще два опустившихся курса пару месяцев вместо радиостанций изучали секреты овощеводства и бахчеводства.

В конце сезона дунгане привезли целый грузовик дынь, арбузов, капусты, мешки баклажанов и т.д. Что они отгрузили в городке в квартирах офицеров, доподлинно неизвестно, болтать не буду. И еще привезли то, что осталось от Миши. Это было жалкое зрелище. Совершенно грязный, форменная ХэБэ и кирзовые сапоги износились в лохмотья, с моторикой и взглядом животного, руки из-за мозолей и грязи больше походили на копыта. Даже в спокойной обстановке речь была мычащая, беспричинно улыбался. Рассказывал, что там на гектарах каждый день курили анашу, и улыбаясь спрашивал: «Есть закурить?»
Через пару дней его определили в госпиталь, больше его я не видел.
http://walkersblog.asia.kz/