Архив статей

О том, что произошло в этот трагический день «КП» рассказывал ветеран Ракетно-космической корпорации «Энергия» Владислав Васильевич Борзенко:
- Я оказался среди тех немногих, которые находились в то время на стартовой площадке 41 и случайно остались живы. С тех пор я считаю 24 октября моим вторым днем рождения.
Впервые я прилетел на Байконур в сентябре 1960 года. Нас поселили в бараках на 10-й площадке, расположенных тогда между сегодняшним госпиталем и берегом реки Сырдарьи. Ленинск (так тогда назывался город при космодроме — Ред.) только начинал строиться.
На площадке 41 готовилась к первому пуску межконтинентальная ракета Р-16. Мы монтировали и отлаживали оборудование для регистрации теплового и силового воздействия газовых струй двигателей ракеты на стартовый стол и стартовую площадку. Наше основное оборудование размещалось под стартовой площадкой примерно в 40 м от стартового стола. Управление им велось из бункера.
Стартовый стол в центре площадки был установлен на специальных весах, смонтированных в колодце под стартом. Через этот же колодец снизу к ракете по паттерне из бункера подходили кабели, по которым осуществлялось управление подготовкой к пуску и пуск ракеты. Весы измеряли и дополнительно контролировали вес сухой и заправленной ракеты.
Несколько слов нужно сказать о технических характеристиках ракеты. Это двухступенчатая межконтинентальная баллистическая ракета дальностью полета 13 тысяч км. Тяга ракетных двигателей первой ступени – 240 тонн (4 двигателя по 60 тонн тягой каждый). Компоненты топлива: окислитель – концентрированная азотная кислота, горючее – несимметричный диметилгидрозин (гептил). Это высокоэнергетические, самовоспламеняющиеся при соединении друг с другом и крайне ядовитые жидкости. Количество заправленных



Первый пуск ракеты Р-16 был намечен на конец октября 1960 года.
23 октября 1960 года ракета была заправлена топливом и началась проверка ее систем. Уже была объявлена суточная готовность. При проведении дальнейших работ по техплану подготовки ракеты к пуску в системе управления запуском второй ступени были обнаружены неполадки.

Чтобы решить что делать дальше состоялось заседание Государственной комиссии под председательством маршала ракетных войск М.И. Неделина. По техническим условиям ракета в заправленном состоянии могла находиться не более 24 часов. Технических средств для обеспечения слива и приема топлива из ракеты не было. Поэтому было решено проводить работы по устранению неисправности на заправленной ракете.
24 октября я и четверо сотрудников НИИ-4, когда наверху проводились работы с ракетой, проводили заключительные работы по настройке осциллографов. Покидать стартовую площадку мы должны были по объявлении 15-минутной готовности. Примерно в шесть часов вечера я с сотрудником нашей группы Анатолием Красновым вышли наверх к стартовому столу. Холодный ветер нес по бетону сухой песок с мелким колючим снегом. Быстро темнело. На площадке обслуживания трудились военные и гражданские. Кто-то по пояс перегнулся в открытый люк второй ступени, устраняя неисправность. Внизу у ракеты стоял крытый брезентом кунг, в котором при свете ручного фонаря рассматривали развернутый на столе чертеж электросхемы и что-то активно обсуждали. Я обратил внимание на слишком большое количество военных и гражданских, находившихся на стартовой площадке и не входивших в состав боевого расчета. На скамье у края площадки возле автобуса сидели маршал М. И. Неделин и начальник полигона генерал К. В. Герчик.
Около стартового стола я встретил своего однокурсника Бориса Сергеева, работавшего в ОКБ В. П. Глушко. Он рассказал, что недавно женился, что очень доволен работой. Мы вспомнили технологическую практику на заводе в Днепропетровске, где собирался тогда технологический макет ракеты. Ему, как и мне, шел тогда 25-й год. Это оказалась наша последняя встреча. Он погиб на том месте, где мы расстались.

Попрощавшись с ним, я пошел в свою аппарель. Я открыл входную дверь и уже вошел внутрь, когда вдруг услышал мощный рокот ракетных двигателей. Стена огня со стартовой площадки плеснула вниз на наклонный спуск для въезда в аппарели. Через несколько секунд вбежал А. Краснов с опаленным лицом и рыжими следами огня на пальто. Из потолочных окон, через которые в аппарель входили кабельные стволы, повалил удушливый запах азотной кислоты и гептила. Чтобы не задохнуться, мы закрывали окна летными меховыми куртками, осциллографной бумагой и всем другим, что годилось для этого.

Пытаясь выйти, открыли дверь наружу, но выйти было невозможно, перед нами стояла стена огня. Вверху сквозь рев огня слышались глухие разрывы. Перед входом лежали два человека, упавшие с крыши аппарели. Мы втащили их внутрь, пытаясь снять с них горящую одежду и загасить огонь. Наши усилия оказались тщетными. Оба умерли на наших глазах. Я достал из их одежды документы. Один из них был майор Магницкий, фамилию другого не помню. У третьего, которого мы внесли к нам в аппарель чуть позже, лицо представляло кровавое месиво, был переломан нос. Когда он пришел в себя, первым вопросом его было: «Что с главным маршалом?». «Парень сошел с ума», - подумали мы. Спасенным оказался адъютант маршала М. И. Неделина подполковник Салов.



О маршале М. И. Неделине было объявлено, что он погиб в авиационной катастрофе

Наконец-то мы смогли выйти наверх. На старте еще что-то горело. Ракеты не было, от высокой температуры ее баки расплавились, обломки конструкции безжизненно догорали. В прибывшие автобусы грузили обожженных живых и обгоревших погибших.
Нас отвезли в гостиницу на площадку 42. Дежурные, обходя номера, ставили в списках крестики напротив фамилий тех, кто уже не вернется или был отправлен в госпиталь на центральную десятую площадку. Работники столовой разносили молоко для прибывших со старта. Кто-то достал припасенную к дому зеленую солдатскую фляжку со спиртом и мы выпили за упокой погибших и здоровье вернувшихся живыми.

На следующий день после аварии мне и моим товарищам снова довелось побывать на стартовой площадке. Ракета почти вся сгорела и расплавилась. Возле стартового стола кое-где лежали лужи застывшего металла, похожие на огромные капли олова, упавшие с большого паяльника. На опоре стартового стола как-то боком висела двигательная установка с четырьмя камерами сгорания. Стрелы установщика и транспортной тележки опустились и лежали как раскинутые руки от стартового стола, горизонтально вдоль стартовой площадки. На почерневшем от огня бетоне стартовой площадки выделялись белые контуры людей, заживо сгоревших в огне. В тонких замерзших лужах на площадке валялись связки ключей, почерневшие медали, монеты. Тяжелые металлические ворота аппарелей были искорежены взрывной волной и, раскрытые, криво висели на мощных петлях. Сильно пахло гептилом и азоткой, впитавшихся в бетон.

Я спешил скорее уехать домой и по молодости, отказался от обследования и лечения в госпитале. Дома временами появлялась нервная дрожь позвоночника и еще долго тошнило от запаха свежей краски, ацетона, бензина.
До отъезда домой я видел кадры об этой трагедии. Их снял оператор, находившийся в расположенном напротив старта специальном укрытии.

На земле самопроизвольно по ошибочной команде запустились двигатели второй ступени. Пламя рвануло вниз на площадку и лавина огня, стелившегося метровым слоем над поверхностью, заливала людей и все, что было вокруг. Горящие люди, как факелы, выбегали из бушующего огня, падали и, кружась от боли в песке, пытались сбить с себя пламя. Некоторые, добежав до колючей проволоки, ограждавшей площадку 41, повисали на ней и замирали.
На площадке развивался мощный пожар. От высокой температуры прогорели и стали разрушаться баки первой ступени. Тонны самовоспламеняющегося топлива образовали адский ревущий огонь, пожирающий все, что было вокруг и саму ракету.
В этой трагедии погибли на месте и умерли позднее в госпитале от ожогов и отравления легких 74 военных и 52 гражданских. Погиб главный конструктор системы управления ракеты Б. И. Коноплев, маршал М. И. Неделин и многие другие известные военные и гражданские специалисты. Чудом остался в живых начальник полигона генерал К.В.Герчик, его взрывной волной выбросило на крышу аппарели. Повезло главному конструктору двигателей В. П. Глушко и генералу А. Г. Мрыкину, отошедшим вдвоем за пределы площадки за несколько минут до аварии. Случайно остался в живых главный конструктор ракеты М. К. Янгель. На следующий день, 25 октября, он собирался отметить свой день рождения. Подойдя к бункеру, он захотел выкурить сигарету, чиркнул спичкой о коробок и вдруг яркая вспышка озарила темноту. Главный конструктор бросился бегом к своей ракете и, когда пламя чуть стихло, обожженными руками помогал тем, кто не мог двигаться сам.
Число погибших долго скрывали. О маршале М. И. Неделине было объявлено, что он погиб в авиационной катастрофе. А на центральной 10-й площадке, недалеко от госпиталя, шли похороны. Поездами и самолетами в цинковых и деревянных гробах доставляли останки погибших домой на их родину.
Позднее на месте захоронения был установлен обелиск. Вокруг обелиска на мраморных плитах выбиты имена 54 человек, погибших в аварии при подготовке испытательного пуска новой межконтинентальной ракеты Р-16. Всего же количество жертв, захороненных в парке на 10-й площадке г. Ленинска и отправленных в гробах домой, достигло 126.



Каждый год 24 октября на Байконуре в парке у памятного обелиска проходит скорбный и торжественный митинг в память о тех, кто беззаветно выполнял свою работу по обеспечению безопасности своей Родины и отдал ей самое дорогое – свои жизни.

http://www.kp.ru/daily/26449.4/3318810/