Политика

Сергей ЗЕЛЕПУХИН

Ораз ЖАНДОСОВ: «Нельзя исключать вероятности вхождения в состав акционеров банков крупных госчиновников как частных лиц»

В прошлом номере газеты жесткие заявления президента, премьер-министра и главы АФН в отношении коммерческих банков прокомментировал политолог Досым САТПАЕВ. Напомним, что речь шла о намерениях государства усилить госрегулирование банковского сектора вплоть до вхождения государства в акционерный капитал казахстанских БВУ. Сегодня о ситуации в стране в преддверии очередного витка мирового кризиса и о том, что может скрываться за вышеупомянутыми заявлениями, размышляет уже не политолог, а экономист Ораз ЖАНДОСОВ.

Ораз Алиевич, как Вы оцениваете последние достаточно острые выпады президента, премьер-министра и АФН в отношении казахстанских БВУ. Что стало их катализатором?

– На мой взгляд, надо различать сказанное президентом и премьером от сказанного главой АФН. То, что высказал глава государства в своем послании народу Казахстана, и то, что заявил премьер в отношении банков, я считаю неточными высказываниями. Они не отражают адекватного направления выхода из сложившейся ситуации, но в то же время создают впечатление, что, с одной стороны, банки второго уровня могут быть подвергнуты политическому наказанию, а, с другой стороны, что тем самым глава государства, премьер и правительство в целом хотят переложить всю ответственность за происходящее на других. Поэтому таких заявлений в отношении банков им делать не стоило бы.

Что касается главы АФН, то она говорит менее политизировано и более профессионально. Понятно, что она не выходит за те рамки, которые установлены для АФН. Но делает это руководитель финнадзора более конкретно, исходя из тех проблем, которые реально существуют и которые требуют решения.

Рейдерство рейдерству рознь

А как Вы относитесь к намерению Агентства финнадзора усилить свое представительство в банках второго уровня в качестве регулятора? Насколько такая инициатива АФН обоснована? И нужна ли она в принципе?

– В отдельных зарубежных странах такие меры действительно применяются. Но я считаю, что в условиях Казахстана они не нужны. При этом сама идея представительства АФН в банках второго уровня зародилась еще до известных августовских событий и исходила из администрации президента. Но получилось так, что воплощение этой идеи в жизнь пришлось на тот момент, когда проблемы в банковском и строительном секторах находились в активной фазе развития.

Правительство, на Ваш взгляд, имеет право требовать акции банков в обмен на финансовую помощь государства?

– Я думаю, правительство имеет такое право, но только в том случае, если у конкретного банка есть необходимость увеличения капитала и он не может решить ее каким-либо другим способом. Например, с помощью дополнительной эмиссии акций банка для действующих акционеров, либо их продажи определенным новым инвесторам или на открытом рынке. Так, например, в последние месяцы рекапитализировались американские и европейские банковские институты и финансовые группы: Citigroup, Merrill Lynch, UBS и другие, продав доли инвесторам из Азиатско-Тихоокеанского региона и с Ближнего Востока на многие миллиарды долларов. Если все такие возможности исчерпаны, государство в принципе может в этом поучаствовать и таким образом стать обладателем определенного пакета акций.

А может за предполагаемыми мерами скрываться намерение правительства прибрать к рукам крупные частные банки?

– Сложно сказать. Но, на мой взгляд, на сегодняшний день такого серьезного желания у государства нет. Во-первых, это слишком дорого, если покупать пакеты акций по справедливой стоимости. Во-вторых, опыт 90-х годов и даже тот опыт управления, который правительство имеет последние 4 – 5 лет с Банком развития Казахстана, говорит о том, что ничего хорошего от государственного управления банками как для государства, так и для самих банков нет.

То есть те, кто говорят о государственном «рейдерстве», мягко говоря, не правы?

– Государственное рейдерство – просто красивое название. Вообще у нас в Казахстане и в России рейдерство означает процесс, когда одни частники забирают бизнес у других с участием госорганов или коррумпированных чиновников. Рейдерство в странах с нормальной экономикой означает другое – покупку компании или слияние, осуществляемое полностью на законных основаниях и через решение собственников, но против желания менеджеров.

Что касается вашего вопроса, я бы использовал лучше понятие «национализация». Но повторю еще раз, что, по моему мнению, сейчас у власти, то есть у президента, отсутствует серьезное и твердое желание забирать в госсобственность частные банки.
Но, может, такое желание имеется у определенных околовластных финансово-олигархических групп, которые, используя момент, стремятся учинить новый передел собственности и сфер влияния в банковском секторе?

– Возможности определенного «передела» в банковском секторе через вхождение в состав акционеров банков крупных госчиновников как частных лиц в принципе исключить нельзя. Поскольку в той части, в какой эти люди не чиновники, а бизнесмены, они смотрят на наиболее выгодные сферы вложения своего капитала. И если сейчас они видят возможность купить акции банка, котировки которых находятся на дне или на уровне, близком к низким значениям, чтобы затем их перепродать, то запретить им нельзя.

Другой вопрос, откуда у высокопоставленных чиновников такие деньги, на которые можно купить далеко не дешевые акции?

Как в «Ак орде» скажут, так и будет

Давайте взглянем на проблему немного под другим углом зрения.

Не кажется ли Вам, что правительство и регулятор, делая подобные заявления, пытается сделать банки козлами отпущения в сложившейся ситуации в экономике страны, переложив на их плечи свои ошибки и промахи в управлении экономическими процессами?

– Актуальной темой является то, что сейчас в несырьевом секторе (и, как следствие, и в экономике в целом) наблюдается существенное замедление темпов роста, которое, по пессимистическим прогнозам, может обернуться остановкой, а в самом худшем случае падением роста несырьевой экономики. Хотя, на мой взгляд, последний сценарий маловероятен.

Однако такие риски есть, поскольку за последние 3 – 4 года несырьевой сектор в определяющей степени развивался за счет заимствований у отечественных банков. Но так как казахстанские банковские институты сейчас не могут увеличивать кредитование экономики, и, более того, если не получается рефинансировать свои внешние обязательства, вынуждены его сокращать, то мы видим картину сильно отличающуюся от последних лет.

Понятно, что президент и периодически меняющиеся правительства привыкли жить в условиях быстрого роста экономики, который обеспечивался не только сырьевым, но во многом и несырьевым сектором. Теперь же в сложившейся ситуации, которая также осложняется и автономно произошедшим всплеском инфляции, пришло время отвечать не на очень приятные вопросы. От этого частично и проистекает желание найти крайних.

Здесь я хотел на минуту отвлечься от темы нашей беседы и, касаясь инфляции, еще раз высказать мнение о необходимости срочного внесения изменений в текущий бюджет с перенаправлением примерно 350 млрд тенге неприоритетных расходов на увеличение денежных выплат (пенсии, пособия, зарплаты бюджетников), компенсирующее произошедший «незапланированный» рост цен.

Но все же кто, на Ваш взгляд, виноват в сложившейся ситуации?

– В целом то, что мы видим сейчас в банковском секторе и жилищном строительстве, – это циклические явления, свойственные любой системе, основанной на частном капитале и на свободных ценах. Вначале идет бум, надуваются пузыри. Затем они лопаются, наступает спад. Потом новый подъем. Это где-то естественный процесс – boom and bust. Просто в полной мере это явление проявилось у нас в Казахстане в первый раз. В определенной степени это показывает зрелость если не всей рыночной системы, то по крайней мере того сегмента, который связан с финансовой системой и с жилищным строительством.

Если же говорить о степени вины банков в сложившейся ситуации, то, на мой взгляд, во-первых, банки должны были более адекватно оценивать не только свои риски рефинансирования и возможного прекращения получения займов на внешних рынках долгового капитала, но и в целом макроэкономический риск, связанный с быстрым замедлением экономики в случае отсутствия доступа к внешнему фондированию в целом у системы. Очевидно, что последнее они не просчитывали.

Во-вторых, они должны были учитывать риск вздутия пузыря на рынке жилой недвижимости, особенно в Астане. Очевидно, что некоторые банки могли адекватно оценить этот риск, но они этого не сделали.

Однако, поскольку банки являются частными коммерческими организациями, деятельность которых в основном направлена на максимизацию прибыли, им «генетически» свойственно ошибаться. Чтобы последствия их индивидуальных ошибок не были чрезмерными, общество на их налоги содержит регулирующие госорганы.

Что касается степени вины госорганов, то, на мой взгляд, АФН в наименьшей степени виновато, его подходы в целом были правильными, но ему не хватало жесткости в проведении их в жизнь. И в любом случае АФН не является органом, отвечающим за макроэкономическую среду. К сожалению, во власти это, по-моему, до сих пор не все понимают.

А сейчас, при всей важности пруденциальных проблем, связанных с бизнес-моделями отдельных банков, основная проблема возникла как раз в макроэкономике. При этом, если бы она заключалась только в том, что лопнул пузырь на рынке недвижимости, то мы имели бы менее серьезные последствия. Но сейчас перед нами макроэкономическая проблема, которая заключается в том, что практически остановился рост банковского кредитования экономики – бизнеса и населения.

А что касается степени вины Нацбанка?

– Относительно вины Нацбанка могу сказать следующее. Он должен был понимать, что с точки зрения макроэкономики ситуация развивается рискованно для хозяйственной системы страны. И в этом смысле должен был контролировать темпы роста внутреннего кредитования, поскольку признаки перегрева в экономике были налицо.

При этом, поскольку внутренний уровень сбережений в нашей стране очень низкий и не растет, этот кредитный бум обеспечивался за счет макроэкономически значимого и относительно дешевого заимствования на внешних рынках долгового капитала, что дополнительно накапливало и макрориски, связанные с платежным балансом и валовой внешней задолженностью.

Понятно, что в силу специфики нашей экономики у Нацбанка нет возможности полноценного использования тех классических инструментов денежно-кредитного регулирования, которыми обладают центральные банки крупных экономик таких, как США, Японии и еврозоны, но определенные, несколько более «дубоватые» инструменты у него имелись и имеются.

Вы думаете, в Нацбанке этого не понимали?

– Если судить по внутренним документам Нацбанка, он видел и хорошо осознавал возможность макроэкономической дестабилизации. Но, к сожалению, Нацбанк у нас не является на деле независимым органом и находится в сильной зависимости от президента. А если вспомнить последние три года, то практически все они проходили под знаком выборов. И ясно, что из «Ак орды» была жесткая политическая установка поддерживать рост экономики на максимальном уровне, невзирая на макрориски. Поэтому у Нацбанка не было реальной возможности нажать на тормоза, что независимые центральные банки, безусловно, должны делать в условиях перегрева.

«Мы сидим на нефтяной бочке»

Ну а правительство? Несет ли оно ответственность за сегодняшнюю ситуацию?

– Здесь есть два отдельных момента. Есть вопрос фундаментального экономического развития, связанного со структурными реформами, кардинальным улучшением инвестиционного климата, повышением конкурентоспособности стран, которые невозможны без политических реформ.

Но у власти не было желания их проводить, поскольку мы сидим на нефтяной бочке и сырьевых мешочках плюс последние пять лет живем в условиях беспрецедентного роста цен на все виды сырья, добываемого в Казахстане. И все вроде бы растет само по себе.

Если смотреть прогнозы глобальной экономики на ближайшие годы, то в худшем случае – цены падать не будут, а в лучшем будут продолжать расти. И учитывая, что многие наши месторождения находятся на начальной стадии освоения, это гарантированно дает приток нефтедолларов и капитала в страну как минимум на ближайшие несколько лет.

То есть будут развиваться отрасли, в которые так или иначе поступают эти нефте-доллары?

– Точнее – те отрасли, которые переваривают эти нефтедоллары. Будут развиваться строительство, сектор услуг, включая финансовые, торговля, пищевая промышленность. Развитие этих, внешне неконкурентных, отраслей и собственно сырьевого комплекса вместе составляет основу нефтедолларовой модели развития.

Второй момент заключается в том, есть ли у правительства видение того, как хотя бы в рамках нефтедолларовой модели развития обеспечить более стабильное, а не скачкообразное развитие.

Для стабильного развития нужно, чтобы каждый год эти отрасли росли на 15-20%. Если же мы будем развиваться скачкообразно, как это происходит сейчас, то несколько лет рост по 40%, потом остановка или спад на полтора-два года.

И тут есть одна интересная, как любит говорить Зейнулла Какимжанов, тонкость.
Какая?

– С точки зрения президента его срок пребывания во власти покрывает все эти годы. Ему, наверное, нет большой разницы, скачкообразно идет развитие отраслей, переваривающих эти нефтедоллары, или нет. Эта проблема больше для меняемых раз в два года премьеров. Поэтому каждый будет стараться максимально продлить фазу быстрого роста и не присутствовать на фазе остановки. Даниал Ахметов наверняка сейчас в своем ближнем кругу рассказывает, какой он крутой был премьер по сравнению с Каримом Масимовым, – при нем все росло, строилось и т.п.

Главная же проблема, повторюсь, в том, что по-прежнему не наблюдается прогресса в реализации структурных реформ, поскольку они сильно завязаны на изменении политической системы. Но есть некоторая возможность более быстрого их продвижения в рамках нефтедолларовой модели. И кризисная ситуация в определенной степени государство к этому толкает.

Республика