Добавить новость
Робовладельческий строй Как мы будем жить при суперкапитализме
Шрифт:
Гость 04 Ноября 2017 в 21:29:54
Что такое капитализм, человечество более или менее разобралось. Один из вариантов — это экономика, в которой существенная доля доходов приходится на капитал (дивиденды с акционерного капитала, купонные выплаты по облигациям, рентный доход и т. д.), в противовес доходу от труда (зарплаты). А что же тогда такое суперкапитализм? Это экономика, в которой капитал генерирует все доходы, а труд — почти никаких, он вообще практически не нужен.
Классики марксизма до такой теоретической конструкции в своих работах не доходили: как известно, для Ленина высшей степенью капитализма был империализм, для Каутского — ультраимпериализм.
Между тем будущее, вполне возможно, именно за суперкапитализмом, технологической антиутопией, в которой эксплуатация человека человеком будет упразднена не из-за победы угнетенных классов, а просто за ненужностью труда как такового.
Трудная доля
Труд постепенно становится все менее востребованным. Американские экономисты Лукас Карабарбунис и Брент Нейман в исследовании NBER «The Global Decline of the Labor Share» проследили эволюцию доли труда в доходах с 1975 по 2013 год. Доля эта плавно, но неуклонно снижалась по всему миру — в 1975-м она составляла около 57%, а в 2013-м опустилась до 52%.
Снижение доли трудовых доходов в развитых государствах отчасти объясняется аутсорсингом в страны с более дешевой рабсилой. Закрыл какой-нибудь завод по производству холодильников в Иллинойсе и перевел его в Мексику или Китай — экономия на зарплатах относительно дорогим американским рабочим тут же отражается как снижение доли труда в доходах и увеличение доли капитала, на который теперь трудятся менее привередливые мексиканцы или китайцы.
Другой фактор в пользу капитала: у оставшейся в развитых странах рабсилы снижается поддержка со стороны профсоюзов из-за того, что в новых условиях у них мало козырей для торга: «Вы хотите повышения зарплат? Тогда мы вас закрываем и переводим предприятие в Китай (Мексику, Индонезию, Вьетнам, Камбоджу — нужное подчеркнуть)».
Однако и в развивающихся странах доля труда также снижается, что плохо сочетается с классической теорией международной торговли (развитие торговли по идее должно снизить долю труда в странах с избытком капитала и повысить ее в странах с избытком рабочей силы).
Объяснение, скорее всего, в трудосберегающих технологических прорывах в отдельных отраслях. А отраслевые изменения транслируются в изменения на страновом уровне (исключение — Китай, где динамика объясняется релокацией рабсилы из трудоинтенсивного аграрного сектора в промсектор). Кроме этого мудреного объяснения есть и попроще: в Китае из рабочих мигрантов из сельских регионов в соответствии с политикой внутренней колонизации выжимают все, что можно выжать. Их заработки хоть и растут, но доля в доходах — снижается.
Бразилия и Россия — среди немногочисленных исключений: в этих странах доля труда против общемирового тренда незначительно, но выросла.
Экономисты МВФ предполагают, что в некоторых развивающихся государствах отсутствие снижения доли труда объясняется недостаточным применением трудосберегающих технологий: изначально мало рутинного труда в промышленности — нечего автоматизировать. Хотя для России, с ее исторически искаженным рынком труда (масса низкооплачиваемых и неэффективных рабочих мест, фактически «скрытая безработица»), это вряд ли может служить единственным объяснением.
Тощий средний класс
Чем оборачивается макроэкономическая абстракция снижения доли труда для конкретного человека? Более высоким шансом выпасть из среднего класса в бедность: значимость его труда постепенно девальвируется, а для среднего класса зарплата — основа всего (в высокодоходных группах все не так плохо). Особенно сильное падение доли труда в доходах отмечается для низко- и среднеквалифицированного персонала, среди высокооплачиваемых профессий, наоборот, рост — как в развитых, так и в развивающихся экономиках. По данным МВФ за 1995–2009 годы, общая доля трудовых доходов сократилась на 7 п. п., при этом доля высокооплачиваемых трудовых доходов выросла на 5 п. п.
Средний класс медленно, но верно, исчезает.
В свежем исследовании МВФ «Income Polarization in the United States» отмечается, что с 1970 по 2014 год доля домашних хозяйств со средними доходами (50–150% от медианного: у половины меньше, у половины больше) уменьшилась на 11 п. п. (с 58% до 47%) от общего числа домохозяйств США. Происходит поляризация, то есть вымывание среднего класса с переходом в низко- и высокодоходные группы.
Так, может, средний класс сокращается за счет его обогащения и перехода в высший? Нет. С 1970 по 2000 год поляризация была равномерной — почти одинаковое число «середняков» поднимались в высший класс и опускались в низший (по доходам). Но с 2000 года тенденция стала обратной — средний класс стремительно опускается в низкодоходную группу.
Поляризация доходов и вымывание среднего класса плохо отражается статистикой неравенства, которая привыкла оперировать коэффициентом Джини. Когда Джини равен 0, у всех домохозяйств одинаковые доходы, когда равен 1, все доходы получает одно домохозяйство. Индекс поляризации равен нулю, когда доходы всех домохозяйств одинаковы. Он повышается, когда доходы большего числа домохозяйств приближаются к двум крайним значениям распределения доходов, и достигает 1, когда некоторые хозяйства не имеют доходов, а доходы остальных — одинаковы (не равны нулю). То есть два полюса без середины между ними. «Песочные часы» с маленькой верхней чашкой вместо типичной для welfare-state «груши» (толстая, вернее многочисленная, серединка между малочисленными богатыми и бедными).
Если коэффициент Джини в США с 1970 по 2014 год повышался достаточно плавно (с 0,35 до 0,44), то индекс поляризации просто взлетел (с 0,24 до 0,5), что указывает на мощнейшее вымывание среднего класса. Аналогичная картина наблюдается и в других развитых экономиках, хотя и не столь явно.
Автоматизируй это
Причины вымывания среднего класса аналогичны причинам падения доли труда в доходах: перенос промышленности в страны с более дешевой рабочей силой. Впрочем, аутсорсинг — уже во многом история. Новый тренд — роботизация.
Недавние примеры. В конце июля тайваньская компания Foxconn (основной поставщик Apple) заявила о планах инвестировать $10 млрд в фабрику по производству LCD-панелей в США, штат Висконсин. Экономиста тут поразит одна деталь — несмотря на колоссальный объем заявленных инвестиций, трудоустроены на фабрике будут всего 3 тыс. человек (правда, с перспективой расширения, так как власти штата настаивают на создании как можно большего количества рабочих мест).
Foxconn — один из пионеров нынешней волны роботизации. В Китае компания — крупнейший работодатель, на ее фабриках трудится более 1 млн рабочих. С 2007 года предприятие стало производить роботы Foxbots, способные выполнять до 20 производственных функций и замещать рабочих. В планах Foxconn — довести уровень роботизации до 30% к 2020-му. Более долгосрочный план — полностью автономные отдельные фабрики.
Другой пример. Австрийская сталелитейная компания Voestalpine AG недавно инвестировала €100 млн в строительство завода в Донавице по выпуску стальной проволоки с объемом производства в 500 тыс. тонн в год.
На прежнем производстве компании с таким же объемом выпуска, построенном в 1960-е, было занято около 1000 рабочих, сейчас же здесь… 14 работников.
Всего, по данным World Steel Association, с 2008 по 2015 год, число рабочих мест в сталелитейной индустрии в Европе сократилось почти на 20%.
Инвестиции в современное производство, видимо, все в меньшей степени будут идти параллельно с созданием рабочих мест (а рабочие места «синих воротничков» и вовсе станут редкостью). Приведенные примеры, где на $3–7 млн инвестиций создается одно рабочее место, резко контрастируют с цифрами, характерными для конца ХХ века (например, база данных по прямым иностранным инвестициям в северо-восток Великобритании с 1985 по 1998 год дает в среднем девять рабочих мест на £1 млн инвестиций).
Полностью автономные фабрики (lights out factories) пока еще экзотика, хотя некоторые компании уже оперируют производствами с нулевой рабочей силой (Phillips, Fanuc). Однако общий тренд ясен: на некоторых предприятиях, а потом, возможно, и в целых отраслях доля трудовых доходов будет снижаться еще более стремительно, чем она снижалась два последних десятилетия. У промышленных рабочих не то что нет будущего — у них уже во многом нет и настоящего.
Обедневшие, но пока трудоустроенные
Вышибаемый из промышленности, экс-средний класс вынужденно приспосабливается. Он худо-бедно находит себе новую работу, что подтверждает и нынешний низкий уровень безработицы, особенно в США. Но за редким исключением работа эта с меньшим доходом и в малопроизводительных секторах экономики (неквалифицированный медицинский уход, соцобеспечение, HoReCa, фастфуд, ритейл, охрана, уборка и т. п.) и обычно не требует серьезного образования.
Как отмечает экономист MIT Дэвид Оута в статье «Polanyi’s Paradox and the Shape of Employment Growth», динамика рынка труда развитых стран в последние десятилетия — манифестация «парадокса Поланьи». Знаменитый экономист Карл Поланьи еще в 1960-е указывал, что масса человеческой деятельности основывается на «молчаливом знании», то есть плохо описывается с помощью алгоритмов (визуальное и слуховое распознавание, телесные навыки вроде езды на велосипеде, машине, умение сделать прическу и т. п.). Это области деятельности, требующие «простых» навыков с точки зрения человека, но сложных для традиционного искусственного интеллекта ХХ века.
Toп-10 профессий с прогнозируемым максимальным ростом числа рабочих мест в США (2014–2024 годы)
* Профессии с зарплатой ниже медианной.
** Профессии с зарплатой выше медианной.
Источник: Occupational Employment Statistics program, US Bureau of Labor Statistics.
Именно в такие сферы занятости направился экс-средний класс, высвобождаемый из промышленности (что отчасти объясняет парадокс медленного роста производительности труда в США и других развитых экономиках).
Восемь из топ-10 самых быстрорастущих профессий в США за последние несколько лет — низкооплачиваемый, плохо алгоритмизируемый «ручной» труд (сиделки, няни, официанты, повара, уборщики, водители-дальнобойщики и т. п.).
Однако сейчас «парадокс Поланьи», видимо, решен. Роботизация на основе машинного обучения справляется с неразрешимыми ранее задачами (основа которых — визуальное и слуховое распознавание, сложная моторика), поэтому давление на средний класс должно продолжиться, а рост занятости в упомянутых сферах может оказаться временным. Поляризация и дальнейшее падение доли труда в доходах тоже, судя по всему, продолжится.
Цифра не в помощь
Но, может, средний класс спасет новая экономика? «В ближайшие 50–60 лет возникнет 60 млн предприятий малого и среднего бизнеса, которые будут работать через интернет, и лидирующее место в мировой торговле перейдет к ним. Каждый, у кого есть мобильный телефон и собственные идеи, сможет создать свой бизнес — такое предсказание сделал недавно президент китайского лидера интернет-торговли Alibaba Group Майкл Эванс на Всемирном фестивале молодежи и студентов в Сочи.— Это то, как мы видим будущее: каждая малая компания и бизнес будет участвовать в мировой торговле».
Владелец Alibaba Джек Ма на форуме «Открытые инновации» в Сколково тоже был оптимистичен: «Не нужно беспокоиться о том, что роботы заменят людей. Эта проблема разрешится сама собой. Люди беспокоятся о будущем потому, что не уверены в себе, у них не хватает воображения. У нас нет этих решений сейчас, но в будущем они появятся». Правда, Ма заметил, что люди уже проигрывают искусственному интеллекту: «Нельзя соревноваться с машинами интеллектом — они все равно будут умнее нас. Это все равно что соревноваться с машинами в скорости».
Подтвердить свое предсказание какими-то расчетами Эванс не удосужился. Неужели смартфоны, мобильные приложения и разные другие информационные технологии сулят нам такое прекрасное будущее, уже достигнутое Эвансом и Ма? Возможно. И беспокоиться о том, что роботы кого-то заменят, тоже, возможно, не стоит — если твое состояние оценивается в $39 млрд и масса этих роботов принадлежит и будет принадлежать тебе.
Но вот остальным имеет смысл задуматься. Анализ того, как реально работают мобильные приложения и интернет-технологии и какое влияние они оказывают на рынок труда, говорит о несколько менее радужной картине будущего. В Китае, несмотря на доминирование B2B-приложений Alibaba, пока неравенство только растет, а пробиться небольшим частным компаниям в условиях госкапитализма под надзором КПК становится все сложнее. Зато, если верить цифрам отчетности (ключевое слово здесь «если»), Alibaba подмяла под себя практически всю интернет-торговлю в КНР.
В любом случае Alibaba — никакой не демократизатор и не инкубатор будущих миллионеров, а скорее пример «победитель получает все—компании» в новой цифровой «победитель получает все—экономике».
Или взять другого пионера новой экономики — Uber, приложение, революционизировавшее индустрию такси. Плюсы Uber очевидны (особенно с точки зрения клиентов), и перечислять их нет смысла.
В Uber несколько тысяч сотрудников, а по контрактам на компанию трудятся порядка 2 млн водителей по всему миру. Немногочисленные сотрудники Uber получают неплохие зарплаты, хотя их благосостояние несравнимо с собственниками компании, капитализация которой приближается к $70 млрд (структура непубличная и не раскрывает ни точного числа сотрудников, ни их зарплат, а капитализация оценивается по предложениям долей в собственности частным инвесторам). А вот 2 млн водителей имеют, по данным Earnest, медианный доход чуть больше $150 в месяц. Uber не считает водителей своими сотрудниками и не обеспечивает их каким-либо социальным пакетом: просто берет 25–40% комиссии за контакт водителя с клиентом.
Уже сейчас Uber — классический пример «победитель получает все—компании» в новой «победитель получает все—экономике» (богатейшие компании цифровой экономики, так называемые FANG — Facebook, Amazon, Netflix, Google — такие же). Но останавливаться на этом Uber не собирается: цель — полностью избавиться от слабого звена, 2 млн водителей. Несомненно, машины без водителей — дело ближайших нескольких лет, и акционерам Uber люди окажутся не нужны вовсе: у них будет капитал, которого вполне достаточно, чтобы заменить человека.
Свежий доклад IEA «The Future of Trucks» оценивает потенциал автономных автомобильных грузовых перевозок. Именно они первые подвергнутся автоматизации. Переход на автономную автомобильную перевозку грузов может высвободить до 3,5 млн рабочих мест только в США. При этом водители-дальнобойщики в Штатах — одна из немногих профессий с зарплатой значительно выше медианной и при этом не требующей университетского диплома. Но они новой экономике не нужны.
А потом не нужны окажутся и другие профессии, традиционно считающиеся творческими и незаменимыми,— инженеры, юристы, журналисты, программисты, финансовые аналитики. Нейросети ничем не уступают человеку в так называемом творчестве — могут и картину написать, и музыку сочинить (в указанном стиле). Освоение роботами тонкой моторики убьет и хирургов (работы в этом направлении уже идут: вспомните, к примеру, полуробота-хирурга da Vinci), и парикмахеров, и поваров. Интересна судьба спортсменов, шоуменов и политиков — технически их замещение роботами возможно, но привязка к человеческому в этих сферах представляется довольно жесткой.
Эрозия занятости «белых воротничков» пока не так заметна, но в скрытой форме она уже идет. Вот как обозреватель Bloomberg Мэтт Левин описывает работу Bridgewater, одного из крупнейших в мире хедж-фондов c активами под управлением в $200 млрд: «Сооснователь Bridgewater Рэй Дэлио в основном пишет книги, либо посты в Twitter, либо дает интервью. 1500 сотрудников не занимаются инвестициями. Для всего этого у них есть компьютер! Bridgewater инвестирует в соответствии с алгоритмами, и лишь очень немногие из сотрудников хотя бы примерно понимают, как эти алгоритмы работают. Сотрудники же занимаются маркетингом фирмы, отношениями с инвесторами (IR), и, самое главное, критикой и оценкой друг друга. Основная проблема компьютера в данной модели — удержать 1500 людей занятыми таким образом, чтобы это не мешало его сверхрациональной работе».
Впрочем, действительно высокооплачиваемым «белым воротничкам» новая экономика точно ничем не грозит. Для того чтобы сидеть в раздутом совете директоров крупной компании, часто не требуется вообще никакой физической или умственной работы (кроме, возможно, способности вести интриги). Однако нахождение на вершине иерархии означает, что именно на этом уровне принимаются все или почти все кадровые решения, поэтому корпоративная и высшая чиновническая элита сама себя компьютерами и роботами не заменит. Точнее, заменит, но должность себе оставит, а зарплату повысит. Элита опять же совмещает трудовые доходы со все большими доходами от капитала, поэтому даже маловероятное уничтожение трудовых доходов ее не особенно заденет.
Кого спасет образование
Американский Pew Research Center опубликовал в мае подробный доклад, посвященный будущему образования и работы, «The Future of Jobs and Jobs Training». Методология обзора — опрос 1408 профессионалов в сфере ИТ, экономистов и представителей инновационных бизнесов, из которых 684 дали подробные комментарии.
Основные выводы пессимистичны: ценность образования будет девальвироваться точно так же, как и отдача от человеческого труда,— это взаимосвязанные процессы.
Если человек будет уступать во всем искусственному интеллекту, то и его образование перестанет представлять особую ценность. Чтобы понять это, достаточно простой аналогии, в свое время предложенной футурологом Ником Бостромом, автором книги «Superintelligence». Предположим, что самый умный человек на Земле умнее самого глупого в два раза (условно). А искусственный интеллект будет развиваться экспоненциально: сейчас он на уровне шимпанзе (опять же условно), но через несколько лет превзойдет человека сразу в тысячи, а потом и в миллионы раз. На уровне этой высоты и сегодняшний гений, и сегодняшний тупица окажутся одинаково ничтожны.
Чем должно заниматься образование в таком контексте, к чему готовить? Рабочие места? Какие еще рабочие места? «После уже стартовавшей революции искусственного интеллекта невозможно будет поддерживать постиндустриальный уровень занятости. Оценки для худшего сценария предусматривают 50-процентную глобальную безработицу уже в нынешнем столетии. Это не проблема образования — сейчас легче, чем когда бы то ни было, заниматься самообразованием. Это неизбежный этап человеческой цивилизации, с которым надо справляться при помощи масштабного увеличения государственного соцобеспечения (например, универсальный безусловный доход)»,— отмечается в докладе.
Опрошенные в ходе исследования эксперты указывают на бессмысленность изменений в обучении. «Я сомневаюсь в том, что людей можно обучить работе будущего. Она будет выполняться роботами. Вопрос не в том, чтобы подготовить людей к работе, которой не будет, а в том, чтобы распределить богатство в мире, в котором работа станет ненужной»,— замечает Натаниэль Боренштейн, научный сотрудник Mimecast.
Алгоритмы, автоматизация и робототехника приведут к тому, что капиталу не нужен будет физический труд. Ненужным окажется и образование (искусственный интеллект самообучаем). Или, точнее, оно утратит ту функцию социального лифта, которую хоть и очень плохо, но все же выполняло. Как правило, образование лишь легитимизировало неравенство по цепочке — приличные родители—приличные районы—статусные школы—статусные университеты—статусная работа. Образование может сохраниться лишь как маркер социального статуса для владельцев капитала. Университеты в этом случае, возможно, превратятся в аналоги гвардейских училищ при монархиях до ХХ века, но уже для детей элиты новой «владелец капитала получает все—экономики». Вы в каком полку служили?
От коммунизма до гетто
Неравенство в мире суперкапитализма будет несопоставимо выше, чем сейчас. Огромная отдача от капитала может сопровождаться нулевой отдачей от труда. Как подготовиться к такому будущему? Скорее всего, никак, но, возможно, такой вариант техноутопии — достаточно неожиданная мотивация к выходу на фондовый рынок.
Если доход от труда будет постепенно исчезать, единственная надежда — на доход от капитала: остаться при делах в мире суперкапитализма можно, только владея этими самыми роботами и искусственным интеллектом.
Финансист Джошуа Браун приводит пример своего знакомого владельца небольшой сети продуктовых магазинов в Нью-Джерси. Несколько лет назад тот заметил, что Amazon.com начинает выдавливать мелких розничных продавцов из бизнеса. Лавочник стал покупать акции Amazon.com. Это не было традиционной инвестицией на пенсию — скорее страховка от полного краха. После разорения собственной сети бизнесмен хотя бы компенсировал свои потери выросшими в разы акциями «победитель получает все—компании».
Судьба тех, у кого не будет капитала, в мире суперкапитализма туманна: все будет зависеть от этики тех, у кого капитала, напротив, окажется в избытке. Это может быть или вариация на тему коммунизма для всех в лучшем случае (супернеравенство нивелирует само себя — производительные силы общества будут бесконечно велики); или всеобщий безусловный доход в среднем случае (если сработает тормозящее в последнее время налоговое перераспределение сверхдоходов); или сегрегация и создание социальных заповедников-гетто в случае худшем.
https://www.kommersant.ru/doc/3455179
Классики марксизма до такой теоретической конструкции в своих работах не доходили: как известно, для Ленина высшей степенью капитализма был империализм, для Каутского — ультраимпериализм.
Между тем будущее, вполне возможно, именно за суперкапитализмом, технологической антиутопией, в которой эксплуатация человека человеком будет упразднена не из-за победы угнетенных классов, а просто за ненужностью труда как такового.
Трудная доля
Труд постепенно становится все менее востребованным. Американские экономисты Лукас Карабарбунис и Брент Нейман в исследовании NBER «The Global Decline of the Labor Share» проследили эволюцию доли труда в доходах с 1975 по 2013 год. Доля эта плавно, но неуклонно снижалась по всему миру — в 1975-м она составляла около 57%, а в 2013-м опустилась до 52%.
Снижение доли трудовых доходов в развитых государствах отчасти объясняется аутсорсингом в страны с более дешевой рабсилой. Закрыл какой-нибудь завод по производству холодильников в Иллинойсе и перевел его в Мексику или Китай — экономия на зарплатах относительно дорогим американским рабочим тут же отражается как снижение доли труда в доходах и увеличение доли капитала, на который теперь трудятся менее привередливые мексиканцы или китайцы.
Другой фактор в пользу капитала: у оставшейся в развитых странах рабсилы снижается поддержка со стороны профсоюзов из-за того, что в новых условиях у них мало козырей для торга: «Вы хотите повышения зарплат? Тогда мы вас закрываем и переводим предприятие в Китай (Мексику, Индонезию, Вьетнам, Камбоджу — нужное подчеркнуть)».
Однако и в развивающихся странах доля труда также снижается, что плохо сочетается с классической теорией международной торговли (развитие торговли по идее должно снизить долю труда в странах с избытком капитала и повысить ее в странах с избытком рабочей силы).
Объяснение, скорее всего, в трудосберегающих технологических прорывах в отдельных отраслях. А отраслевые изменения транслируются в изменения на страновом уровне (исключение — Китай, где динамика объясняется релокацией рабсилы из трудоинтенсивного аграрного сектора в промсектор). Кроме этого мудреного объяснения есть и попроще: в Китае из рабочих мигрантов из сельских регионов в соответствии с политикой внутренней колонизации выжимают все, что можно выжать. Их заработки хоть и растут, но доля в доходах — снижается.
Бразилия и Россия — среди немногочисленных исключений: в этих странах доля труда против общемирового тренда незначительно, но выросла.
Экономисты МВФ предполагают, что в некоторых развивающихся государствах отсутствие снижения доли труда объясняется недостаточным применением трудосберегающих технологий: изначально мало рутинного труда в промышленности — нечего автоматизировать. Хотя для России, с ее исторически искаженным рынком труда (масса низкооплачиваемых и неэффективных рабочих мест, фактически «скрытая безработица»), это вряд ли может служить единственным объяснением.
Тощий средний класс
Чем оборачивается макроэкономическая абстракция снижения доли труда для конкретного человека? Более высоким шансом выпасть из среднего класса в бедность: значимость его труда постепенно девальвируется, а для среднего класса зарплата — основа всего (в высокодоходных группах все не так плохо). Особенно сильное падение доли труда в доходах отмечается для низко- и среднеквалифицированного персонала, среди высокооплачиваемых профессий, наоборот, рост — как в развитых, так и в развивающихся экономиках. По данным МВФ за 1995–2009 годы, общая доля трудовых доходов сократилась на 7 п. п., при этом доля высокооплачиваемых трудовых доходов выросла на 5 п. п.
Средний класс медленно, но верно, исчезает.
В свежем исследовании МВФ «Income Polarization in the United States» отмечается, что с 1970 по 2014 год доля домашних хозяйств со средними доходами (50–150% от медианного: у половины меньше, у половины больше) уменьшилась на 11 п. п. (с 58% до 47%) от общего числа домохозяйств США. Происходит поляризация, то есть вымывание среднего класса с переходом в низко- и высокодоходные группы.
Так, может, средний класс сокращается за счет его обогащения и перехода в высший? Нет. С 1970 по 2000 год поляризация была равномерной — почти одинаковое число «середняков» поднимались в высший класс и опускались в низший (по доходам). Но с 2000 года тенденция стала обратной — средний класс стремительно опускается в низкодоходную группу.
Поляризация доходов и вымывание среднего класса плохо отражается статистикой неравенства, которая привыкла оперировать коэффициентом Джини. Когда Джини равен 0, у всех домохозяйств одинаковые доходы, когда равен 1, все доходы получает одно домохозяйство. Индекс поляризации равен нулю, когда доходы всех домохозяйств одинаковы. Он повышается, когда доходы большего числа домохозяйств приближаются к двум крайним значениям распределения доходов, и достигает 1, когда некоторые хозяйства не имеют доходов, а доходы остальных — одинаковы (не равны нулю). То есть два полюса без середины между ними. «Песочные часы» с маленькой верхней чашкой вместо типичной для welfare-state «груши» (толстая, вернее многочисленная, серединка между малочисленными богатыми и бедными).
Если коэффициент Джини в США с 1970 по 2014 год повышался достаточно плавно (с 0,35 до 0,44), то индекс поляризации просто взлетел (с 0,24 до 0,5), что указывает на мощнейшее вымывание среднего класса. Аналогичная картина наблюдается и в других развитых экономиках, хотя и не столь явно.
Автоматизируй это
Причины вымывания среднего класса аналогичны причинам падения доли труда в доходах: перенос промышленности в страны с более дешевой рабочей силой. Впрочем, аутсорсинг — уже во многом история. Новый тренд — роботизация.
Недавние примеры. В конце июля тайваньская компания Foxconn (основной поставщик Apple) заявила о планах инвестировать $10 млрд в фабрику по производству LCD-панелей в США, штат Висконсин. Экономиста тут поразит одна деталь — несмотря на колоссальный объем заявленных инвестиций, трудоустроены на фабрике будут всего 3 тыс. человек (правда, с перспективой расширения, так как власти штата настаивают на создании как можно большего количества рабочих мест).
Foxconn — один из пионеров нынешней волны роботизации. В Китае компания — крупнейший работодатель, на ее фабриках трудится более 1 млн рабочих. С 2007 года предприятие стало производить роботы Foxbots, способные выполнять до 20 производственных функций и замещать рабочих. В планах Foxconn — довести уровень роботизации до 30% к 2020-му. Более долгосрочный план — полностью автономные отдельные фабрики.
Другой пример. Австрийская сталелитейная компания Voestalpine AG недавно инвестировала €100 млн в строительство завода в Донавице по выпуску стальной проволоки с объемом производства в 500 тыс. тонн в год.
На прежнем производстве компании с таким же объемом выпуска, построенном в 1960-е, было занято около 1000 рабочих, сейчас же здесь… 14 работников.
Всего, по данным World Steel Association, с 2008 по 2015 год, число рабочих мест в сталелитейной индустрии в Европе сократилось почти на 20%.
Инвестиции в современное производство, видимо, все в меньшей степени будут идти параллельно с созданием рабочих мест (а рабочие места «синих воротничков» и вовсе станут редкостью). Приведенные примеры, где на $3–7 млн инвестиций создается одно рабочее место, резко контрастируют с цифрами, характерными для конца ХХ века (например, база данных по прямым иностранным инвестициям в северо-восток Великобритании с 1985 по 1998 год дает в среднем девять рабочих мест на £1 млн инвестиций).
Полностью автономные фабрики (lights out factories) пока еще экзотика, хотя некоторые компании уже оперируют производствами с нулевой рабочей силой (Phillips, Fanuc). Однако общий тренд ясен: на некоторых предприятиях, а потом, возможно, и в целых отраслях доля трудовых доходов будет снижаться еще более стремительно, чем она снижалась два последних десятилетия. У промышленных рабочих не то что нет будущего — у них уже во многом нет и настоящего.
Обедневшие, но пока трудоустроенные
Вышибаемый из промышленности, экс-средний класс вынужденно приспосабливается. Он худо-бедно находит себе новую работу, что подтверждает и нынешний низкий уровень безработицы, особенно в США. Но за редким исключением работа эта с меньшим доходом и в малопроизводительных секторах экономики (неквалифицированный медицинский уход, соцобеспечение, HoReCa, фастфуд, ритейл, охрана, уборка и т. п.) и обычно не требует серьезного образования.
Как отмечает экономист MIT Дэвид Оута в статье «Polanyi’s Paradox and the Shape of Employment Growth», динамика рынка труда развитых стран в последние десятилетия — манифестация «парадокса Поланьи». Знаменитый экономист Карл Поланьи еще в 1960-е указывал, что масса человеческой деятельности основывается на «молчаливом знании», то есть плохо описывается с помощью алгоритмов (визуальное и слуховое распознавание, телесные навыки вроде езды на велосипеде, машине, умение сделать прическу и т. п.). Это области деятельности, требующие «простых» навыков с точки зрения человека, но сложных для традиционного искусственного интеллекта ХХ века.
Toп-10 профессий с прогнозируемым максимальным ростом числа рабочих мест в США (2014–2024 годы)
* Профессии с зарплатой ниже медианной.
** Профессии с зарплатой выше медианной.
Источник: Occupational Employment Statistics program, US Bureau of Labor Statistics.
Именно в такие сферы занятости направился экс-средний класс, высвобождаемый из промышленности (что отчасти объясняет парадокс медленного роста производительности труда в США и других развитых экономиках).
Восемь из топ-10 самых быстрорастущих профессий в США за последние несколько лет — низкооплачиваемый, плохо алгоритмизируемый «ручной» труд (сиделки, няни, официанты, повара, уборщики, водители-дальнобойщики и т. п.).
Однако сейчас «парадокс Поланьи», видимо, решен. Роботизация на основе машинного обучения справляется с неразрешимыми ранее задачами (основа которых — визуальное и слуховое распознавание, сложная моторика), поэтому давление на средний класс должно продолжиться, а рост занятости в упомянутых сферах может оказаться временным. Поляризация и дальнейшее падение доли труда в доходах тоже, судя по всему, продолжится.
Цифра не в помощь
Но, может, средний класс спасет новая экономика? «В ближайшие 50–60 лет возникнет 60 млн предприятий малого и среднего бизнеса, которые будут работать через интернет, и лидирующее место в мировой торговле перейдет к ним. Каждый, у кого есть мобильный телефон и собственные идеи, сможет создать свой бизнес — такое предсказание сделал недавно президент китайского лидера интернет-торговли Alibaba Group Майкл Эванс на Всемирном фестивале молодежи и студентов в Сочи.— Это то, как мы видим будущее: каждая малая компания и бизнес будет участвовать в мировой торговле».
Владелец Alibaba Джек Ма на форуме «Открытые инновации» в Сколково тоже был оптимистичен: «Не нужно беспокоиться о том, что роботы заменят людей. Эта проблема разрешится сама собой. Люди беспокоятся о будущем потому, что не уверены в себе, у них не хватает воображения. У нас нет этих решений сейчас, но в будущем они появятся». Правда, Ма заметил, что люди уже проигрывают искусственному интеллекту: «Нельзя соревноваться с машинами интеллектом — они все равно будут умнее нас. Это все равно что соревноваться с машинами в скорости».
Подтвердить свое предсказание какими-то расчетами Эванс не удосужился. Неужели смартфоны, мобильные приложения и разные другие информационные технологии сулят нам такое прекрасное будущее, уже достигнутое Эвансом и Ма? Возможно. И беспокоиться о том, что роботы кого-то заменят, тоже, возможно, не стоит — если твое состояние оценивается в $39 млрд и масса этих роботов принадлежит и будет принадлежать тебе.
Но вот остальным имеет смысл задуматься. Анализ того, как реально работают мобильные приложения и интернет-технологии и какое влияние они оказывают на рынок труда, говорит о несколько менее радужной картине будущего. В Китае, несмотря на доминирование B2B-приложений Alibaba, пока неравенство только растет, а пробиться небольшим частным компаниям в условиях госкапитализма под надзором КПК становится все сложнее. Зато, если верить цифрам отчетности (ключевое слово здесь «если»), Alibaba подмяла под себя практически всю интернет-торговлю в КНР.
В любом случае Alibaba — никакой не демократизатор и не инкубатор будущих миллионеров, а скорее пример «победитель получает все—компании» в новой цифровой «победитель получает все—экономике».
Или взять другого пионера новой экономики — Uber, приложение, революционизировавшее индустрию такси. Плюсы Uber очевидны (особенно с точки зрения клиентов), и перечислять их нет смысла.
В Uber несколько тысяч сотрудников, а по контрактам на компанию трудятся порядка 2 млн водителей по всему миру. Немногочисленные сотрудники Uber получают неплохие зарплаты, хотя их благосостояние несравнимо с собственниками компании, капитализация которой приближается к $70 млрд (структура непубличная и не раскрывает ни точного числа сотрудников, ни их зарплат, а капитализация оценивается по предложениям долей в собственности частным инвесторам). А вот 2 млн водителей имеют, по данным Earnest, медианный доход чуть больше $150 в месяц. Uber не считает водителей своими сотрудниками и не обеспечивает их каким-либо социальным пакетом: просто берет 25–40% комиссии за контакт водителя с клиентом.
Уже сейчас Uber — классический пример «победитель получает все—компании» в новой «победитель получает все—экономике» (богатейшие компании цифровой экономики, так называемые FANG — Facebook, Amazon, Netflix, Google — такие же). Но останавливаться на этом Uber не собирается: цель — полностью избавиться от слабого звена, 2 млн водителей. Несомненно, машины без водителей — дело ближайших нескольких лет, и акционерам Uber люди окажутся не нужны вовсе: у них будет капитал, которого вполне достаточно, чтобы заменить человека.
Свежий доклад IEA «The Future of Trucks» оценивает потенциал автономных автомобильных грузовых перевозок. Именно они первые подвергнутся автоматизации. Переход на автономную автомобильную перевозку грузов может высвободить до 3,5 млн рабочих мест только в США. При этом водители-дальнобойщики в Штатах — одна из немногих профессий с зарплатой значительно выше медианной и при этом не требующей университетского диплома. Но они новой экономике не нужны.
А потом не нужны окажутся и другие профессии, традиционно считающиеся творческими и незаменимыми,— инженеры, юристы, журналисты, программисты, финансовые аналитики. Нейросети ничем не уступают человеку в так называемом творчестве — могут и картину написать, и музыку сочинить (в указанном стиле). Освоение роботами тонкой моторики убьет и хирургов (работы в этом направлении уже идут: вспомните, к примеру, полуробота-хирурга da Vinci), и парикмахеров, и поваров. Интересна судьба спортсменов, шоуменов и политиков — технически их замещение роботами возможно, но привязка к человеческому в этих сферах представляется довольно жесткой.
Эрозия занятости «белых воротничков» пока не так заметна, но в скрытой форме она уже идет. Вот как обозреватель Bloomberg Мэтт Левин описывает работу Bridgewater, одного из крупнейших в мире хедж-фондов c активами под управлением в $200 млрд: «Сооснователь Bridgewater Рэй Дэлио в основном пишет книги, либо посты в Twitter, либо дает интервью. 1500 сотрудников не занимаются инвестициями. Для всего этого у них есть компьютер! Bridgewater инвестирует в соответствии с алгоритмами, и лишь очень немногие из сотрудников хотя бы примерно понимают, как эти алгоритмы работают. Сотрудники же занимаются маркетингом фирмы, отношениями с инвесторами (IR), и, самое главное, критикой и оценкой друг друга. Основная проблема компьютера в данной модели — удержать 1500 людей занятыми таким образом, чтобы это не мешало его сверхрациональной работе».
Впрочем, действительно высокооплачиваемым «белым воротничкам» новая экономика точно ничем не грозит. Для того чтобы сидеть в раздутом совете директоров крупной компании, часто не требуется вообще никакой физической или умственной работы (кроме, возможно, способности вести интриги). Однако нахождение на вершине иерархии означает, что именно на этом уровне принимаются все или почти все кадровые решения, поэтому корпоративная и высшая чиновническая элита сама себя компьютерами и роботами не заменит. Точнее, заменит, но должность себе оставит, а зарплату повысит. Элита опять же совмещает трудовые доходы со все большими доходами от капитала, поэтому даже маловероятное уничтожение трудовых доходов ее не особенно заденет.
Кого спасет образование
Американский Pew Research Center опубликовал в мае подробный доклад, посвященный будущему образования и работы, «The Future of Jobs and Jobs Training». Методология обзора — опрос 1408 профессионалов в сфере ИТ, экономистов и представителей инновационных бизнесов, из которых 684 дали подробные комментарии.
Основные выводы пессимистичны: ценность образования будет девальвироваться точно так же, как и отдача от человеческого труда,— это взаимосвязанные процессы.
Если человек будет уступать во всем искусственному интеллекту, то и его образование перестанет представлять особую ценность. Чтобы понять это, достаточно простой аналогии, в свое время предложенной футурологом Ником Бостромом, автором книги «Superintelligence». Предположим, что самый умный человек на Земле умнее самого глупого в два раза (условно). А искусственный интеллект будет развиваться экспоненциально: сейчас он на уровне шимпанзе (опять же условно), но через несколько лет превзойдет человека сразу в тысячи, а потом и в миллионы раз. На уровне этой высоты и сегодняшний гений, и сегодняшний тупица окажутся одинаково ничтожны.
Чем должно заниматься образование в таком контексте, к чему готовить? Рабочие места? Какие еще рабочие места? «После уже стартовавшей революции искусственного интеллекта невозможно будет поддерживать постиндустриальный уровень занятости. Оценки для худшего сценария предусматривают 50-процентную глобальную безработицу уже в нынешнем столетии. Это не проблема образования — сейчас легче, чем когда бы то ни было, заниматься самообразованием. Это неизбежный этап человеческой цивилизации, с которым надо справляться при помощи масштабного увеличения государственного соцобеспечения (например, универсальный безусловный доход)»,— отмечается в докладе.
Опрошенные в ходе исследования эксперты указывают на бессмысленность изменений в обучении. «Я сомневаюсь в том, что людей можно обучить работе будущего. Она будет выполняться роботами. Вопрос не в том, чтобы подготовить людей к работе, которой не будет, а в том, чтобы распределить богатство в мире, в котором работа станет ненужной»,— замечает Натаниэль Боренштейн, научный сотрудник Mimecast.
Алгоритмы, автоматизация и робототехника приведут к тому, что капиталу не нужен будет физический труд. Ненужным окажется и образование (искусственный интеллект самообучаем). Или, точнее, оно утратит ту функцию социального лифта, которую хоть и очень плохо, но все же выполняло. Как правило, образование лишь легитимизировало неравенство по цепочке — приличные родители—приличные районы—статусные школы—статусные университеты—статусная работа. Образование может сохраниться лишь как маркер социального статуса для владельцев капитала. Университеты в этом случае, возможно, превратятся в аналоги гвардейских училищ при монархиях до ХХ века, но уже для детей элиты новой «владелец капитала получает все—экономики». Вы в каком полку служили?
От коммунизма до гетто
Неравенство в мире суперкапитализма будет несопоставимо выше, чем сейчас. Огромная отдача от капитала может сопровождаться нулевой отдачей от труда. Как подготовиться к такому будущему? Скорее всего, никак, но, возможно, такой вариант техноутопии — достаточно неожиданная мотивация к выходу на фондовый рынок.
Если доход от труда будет постепенно исчезать, единственная надежда — на доход от капитала: остаться при делах в мире суперкапитализма можно, только владея этими самыми роботами и искусственным интеллектом.
Финансист Джошуа Браун приводит пример своего знакомого владельца небольшой сети продуктовых магазинов в Нью-Джерси. Несколько лет назад тот заметил, что Amazon.com начинает выдавливать мелких розничных продавцов из бизнеса. Лавочник стал покупать акции Amazon.com. Это не было традиционной инвестицией на пенсию — скорее страховка от полного краха. После разорения собственной сети бизнесмен хотя бы компенсировал свои потери выросшими в разы акциями «победитель получает все—компании».
Судьба тех, у кого не будет капитала, в мире суперкапитализма туманна: все будет зависеть от этики тех, у кого капитала, напротив, окажется в избытке. Это может быть или вариация на тему коммунизма для всех в лучшем случае (супернеравенство нивелирует само себя — производительные силы общества будут бесконечно велики); или всеобщий безусловный доход в среднем случае (если сработает тормозящее в последнее время налоговое перераспределение сверхдоходов); или сегрегация и создание социальных заповедников-гетто в случае худшем.
https://www.kommersant.ru/doc/3455179
 |
 |
|
Раскрыть
Исключительно для ломки шаблонов
, потому, что именно рабочий класс ПОКУПАЕТ товары 
он будет обходиться без прибавочной стоимости
Ну как биткоин - раб нулей и единиц, а в сумме-0
