Мнения

Когда в авиакатастрофе под Смоленском погиб польский президент Л. Качиньский и сопровождавшие его лица из высшего эшелона власти Польши, Б. Венглярчик в «Газете Выборчей» так описал реакцию в России на эту трагедию:

«Поведение русских – от президента и премьера до молодого парня, пишущего мелом перед польским посольством «Мы сегодня с вами», по-человечески трогательно. Трудно сегодня не почувствовать глубокого впечатления, что пред лицом великой трагедии русские открылись перед нами».

Тем временем опубликована речь, которую Л. Качиньский намеревался произнести на мемориальной церемонии в Катыни. В ней, кроме прочего, ставится вопрос о том, чтобы были открыты все документы, связанные с расстрелом польских офицеров, «чтобы катынская ложь навсегда исчезла из общественного пространства».

Того же хотят многие и в России. И сталкиваются с вещами престранными. Такими, например, как заявление сопредседателя Группы по сложным вопросам российско-польских отношений академика РАН А. Торкунова, признавшего 28 мая 2009 года в интервью РИА «Новости» и «Газете Выборчей», что он располагает материалами, которые «не отрицают, что польские офицеры стали жертвами сталинских репрессий, но говорят о том, что, возможно, какая-то часть была уничтожена немцами».

Какая часть? Сотая? Десятая? Пятая? Или половина? Ответа нет. Вместо него академик заявляет: «Я не считаю, что это меняет что-то в корне, нюансы не меняют сути».

Мол, раз вина советской стороны доказана, то вмешивать еще кого-то излишне.

В мае 2006 года депутат Государственной Думы А. Савельев обратился в Центральный военный архив с просьбой предоставить ему архивную копию протокола допроса немецкого военнопленного, принимавшего осенью 1941 года личное участие в расстреле польских граждан близ Катыни.

Но экспертная комиссия МО РФ сочла нецелесообразным рассекречивание этого и других документов по данному запросу. Почему? Отсутствие ответа не может не вызвать новые и новые «почему?»

Или взять уголовное дело №159 о расстреле польских офицеров, которое в течение четырнадцати лет вела следственная бригада Главной военной прокуратуры (ГВП) и в конце концов прекратила его в сентябре 2004 года.

В марте 2006 года военные прокуроры В. Кондратов и С. Шаламаев пояснили исследователю катынского дела темы В. Шведу, что им изначально было предписано исключить версию о причастности к расстрелу польских офицеров немецких оккупационных войск и сосредоточиться на разработке лишь польской версии: расстрел был произведен весной 1940 года по приказу высшего советского руководства.

Хотя чисто польской эту версию назвать нельзя уже потому, что у её истоков стоял не кто иной, как министр пропаганды гитлеровского рейха Й. Геббельс.

В его предписаниях, как представить миру дело с расстрелом польских офицеров, есть такое: «Немецкие офицеры, которые возьмут на себя руководство (катынским делом –Р.Л.) должны быть исключительно подготовленными и опытными людьми, которые могут действовать ловко и уверенно.

Такими же должны быть и журналисты. Некоторые наши люди должны быть там (на месте захоронения и эксгумации расстрелянных – Р. Л.) раньше, чтобы во время прибытия Красного Креста все было подготовлено и чтобы при раскопках не натолкнулись бы на вещи, которые не соответствуют нашей линии».

Такие вещи, однако, нашлись.

Это, во-первых, пули от немецких пистолетов «Вальтер», из которых расстреляны поляки.

Во-вторых, то, чем палачи связывали жертвам руки за спиной: не русской пеньковой веревкой, а немецким бумажным шпагатом, какой в нашей стране начали выпускать лишь после 1945 года на немецком оборудовании, полученном в счет репараций.

У объективных исследователей, в-третьих, должен был возникнуть вопрос: откуда в карманах расстрелянных взялись денежные знаки, выпускавшиеся германской администрацией на территории Польши, превращенной немцами в генерал-губернаторство? Или энкавэдэшники еще до войны завезли немецкие пистолеты, шпагаты и деньги, чтобы потом все свалить на немцев? Не абсурдно ли?

Этот вопрос ставит известный историк и писатель А. Широкорад. Он же: откуда во рвах, заполненных трупами – по польской (геббельсовской) версии весной 1940 года, – взялась березовая листва, опадающая, как известно, осенью?

Или такая деталь подлога: хотя расправа над польскими пленными была совершена в урочище Козьи Горы, в апреле 1943 года в мир было запущено иное название – Катынь.

Почему? Не потому ли, что для славян, поляков Катынь созвучна слову кат – гад, изувер. И не потому ли, что в раскручивании катынского дела людям Геббельса помогли поляки, точнее польские коллаборационисты, с тем, чтобы она, как выражался Геббельс, «стала колоссальной бомбой, которая в определенных условиях вызовет еще не одну взрывную волну».

Первая же информационная волна от взрыва катынской бомбы прокатилась весной сорок третьего по всей оккупированной Гитлером Европе и накрыла прежде всего Польшу, где подчиненный польскому правительству в Лондоне руководитель Армии Крайовой (АК) генерал Бур-Комаровский призвал к беспощадной войне с наступающим с Востока большевистским врагом.

Сколько из 600 тысяч советских солдат, погибших в боях за Польшу, пало в той войне от рук аковцев – кто считал?

И ешё. В России официально признается лишь та позиция по катынскому делу, которую отстаивают ученые, входящие в названную выше Группу по сложным вопросам российско-польских отношений. Они работают на польские гранты, их постоянно и хорошо принимают в Польше, награждают польскими наградами.

Нормально ли это? – ставил вопрос депутат Госдумы В. Илюхин. Нормально ли, что между ними и теми, кто задает «лишние вопросы», не было, нет и не предвидится открытого диалога?

Наконец последнее. Главный редактор журнала «Новая Польша», распространяемого в нашей стране бесплатно(!), не так давно высказался за то, чтобы всякого, кто сомневается в польской (она же геббельсовская) версии «катынского дела», преследовали в уголовном порядке. Как в Европе преследуют «ревизионистов» холокоста.

Круто? Бывало и покруче. Ю.Пилсудский сказал накануне Первой мировой войны, когда еще не было ни независимой Польши, ни тоталитарного СССР: «Когда я возьму Москву, то на стене Кремля велю написать; «Говорить по-русски запрещается».

http://www.russia-today.ru/editors-column/471-ruslan-lynyov-katynskij-diagnoz.html